Крестоносец
Шрифт:
— Мы можем потерять контроль. Увлечемся. — покачал головой князь. — Они — слишком легкая добыча. Это соблазнительно. Слишком соблазнительно…
После чего провел перекличку. Осведомился о раненых и убитых. Отдал распоряжения по эвакуации тел и людей с конями к легиону. А также о взятие не сильно раненных пленных и сборе трофеев. Что в целом возложил на драгун. И повел остальной массив конницы к невысокой гряде холмов, из-за которых появились османы.
Поднялся на гребень и остановился.
Перед ним располагалось поле с бегущими всадниками. Они отходили не по тому маршруту, по которому пришли.
— Видишь, друг мой, если бы мы последовали за ними, то угробили бы своих коней. А ни один из этих горе-воинов не достоит хотя бы самого невзрачного коня. Ибо ваши кони — это грезы.
— Но ты сидишь на другом коне.
— Увы… мое сердце обливается кровью от мысли, что я стану так перегружать доспехами вашего жеребца. Положение командира обязывает к живучести. Вот и приходится идти на компромиссы с совестью.
Перс промолчал, ответив лишь вежливой улыбкой. А потом его взор устремился вдаль — туда где передвигалось, поднимая целое облако пыли, османское войско. Андрей смотрел туда же, пытаясь понять, что происходит.
— Что это была за песня? — нарушив долгое молчание, наконец, спросил перс. Они с князем общались на греческом. Посему слов он не разобрал.
— Песня о надежде.
— Надежде? Выжить в бою? Победить?
— Нет. О надежде попасть после смерти в небесное воинство… — ответил Андрей и, прерывая этого разговор, отвернул коня, уводя отряд к основной колонне легиона. Требовалось все обдумать и подготовится к сражению, которое может оказаться жарким. Очень жарким…
Глава 2
1559 год, 19 июня, верховья реки Евфрат
Поняв, что османы, после столкновения авангардов не спешат немедленно вступать в бой, Андрей решил сделать единственное правильное решение — занять позицию на холмах. Численное преимущество противника выглядело слишком очевидным. Посему давать бой в чистом поле не хотелось.
Само собой — не абы на каких холмах, а там, где они ближе всего выходили к реке. Чтобы, в случае окружения, не оказаться без воды. А то с Селима станется — может и измором попытаться взять. Позорно, конечно, но мало ли?
Стычка авангардов вышла очень уж неприятной.
Понятное дело, что князь прекрасно представлял себе реальные боевые возможности османской конницы. И знал, что этот иррегулярный сброд в принципе мало на что пригоден. Особенно акынджи. Он не выдерживал лобовой сшибки с крепкой европейской конницей даже при соотношении один к десяти. А все победы османского оружия над такими конными «европейцами» сводились к тактике выманивания. Когда получившая «люлей» османская конница отходила к укрепленным полевым позициям по-гуситскому образцу, за которыми сидели янычары с аркебузами или иные стрелки. Ну и угощали гостей. Добавляя, нередко и из артиллерии.
Прием достаточно простой, но действенный. Приносящий раз за разом победу османскому оружию.
Расход конницы, правда,
С азапами, кстати, легкой иррегулярной пехотой, набранной по, по-фемному принципу из крестьян, поступали схожим с акынджи образом. Кидали толпами по направлению и не пытались даже сожалеть об их утрате. Победят? Отлично. Нет? Бабы еще нарожают, благо, что в землях Анатолии и Румелии проблем с демографией не наблюдалось. Что в совокупности с тучной казной позволяли руководству Великой Порты поступать таким образом. И социальное напряжение сбрасывать, и военные проблемы решать с минимальным расходом умственных сил.
Строго говоря османы что в XV, что в последующие века старались вступать в бой только при заметном численном превосходстве. Потому что могли себе это позволить[1]. Однако далеко не всегда это приводило их к победам. Понятно, реляции Суворова — крайность. Великий полководец умел себя подать. Однако двух-трех кратное численное осман превосходство было для них едва ли основой для победы…
Заняв холм легион начал готовиться к бою.
Прямо с вечера.
То есть, копать на гребне холма флеши[2]. В центральной князь поместил свои 12-фунтовые пушки, а в боковые — 6-фунтовые «картечницы», сформировав таким образом три батареи. Со своими секторами обстрела и непосредственным командованием.
Поначалу он хотел развернуть все орудия в единую батарею, по типу времен Наполеоновских войн. Для максимальной концентрации орудий на решающем направлении. Но передумал, предположив, что османы, скорее всего, постараются охватить его с флангов, пользую численным преимуществом. Поэтому фланговые флеши были развернуты так, чтоб, при необходимости, вести обстрел даже с обратной стороны холма.
А там, к слову, располагался лагерь.
Его также строили весь вечер и часть ночи.
Просто обычный вал где-то в метр высотой с пропорциональным рвом перед ним. И этот «конструкт» шел П-образным контуром примыкая к холмам. Имелись и импровизированные ворота, которые «закрывались» парой тяжело груженых повозок, чтобы легко не опрокинуть, сдвигаемых с боков и скрепляемых промеж себя.
Люди ОЧЕНЬ умотались на этой «стройке века». Зато спали спокойно. Насколько это вообще было возможно перед боем.
А вот Андрей, к примеру, так глаз и не сомкнул.
Нервы.
Это была его первая серьезная битва. Настоящая битва.
Да, он и раньше воевал, в том числе против противника, кардинально превосходящего его отряд числом. Но всегда это напоминало какую-то игру. Ударил-отскочил. Он словно оса — крутился вокруг неприятеля и жалил его… жалил… жалил…
Даже в битве на Гоголе ни масштаб, ни серьезность не ощущались ТАК как здесь. Ведь в случае чего он с по крайней мере частью своих людей мог отступить. А тут куда отступать? При настолько серьезном превосходстве неприятеля в легкой иррегулярной коннице и полном отсутствии укрытий это выглядело попросту невозможным.