Крестоносец
Шрифт:
Как там говорил Талейран? Вовремя предать — это значит предвидеть? Эту прописную истину в здешних местах прекрасно знали со времен Акадской державы и Шумера.
И вот в это дерьмо Андрей и вляпался.
И только тут, когда начал в нем потихоньку утопать, осознал куда попал. Вспомнил все, что ему рассказывали. И понял то, по какому тонкому льду отправился в прогулку. В том же Трапезунде он, например, мог и умереть. Причем быстро. Под охи-ахи окружающих, пытающихся его спасти. Как до появления Михримах, так и после.
Да, он предпринимал определенные меры
Теперь же, вырвавшись из Трапезунда на «оперативный простор» он особенно болезненно реагировал на любое подозрение в измене. Да и вообще — боялся крупных городов с неким ужасом ожидая занятия Антиохии. Но отступать было уже нельзя. И единственным способом выжить, вырвавшись из этой западни, он видел в стратегии Александра Македонского — постоянно идти вперед, по возможности нигде не «залипая». В конечном счете это его не спасло — предали свои же, но первое время очень помогало. Пока не накопилась усталость от войны, и местные жители не нашли ключик к ближнему кругу полководца…
***
Царь и Великий князь Иоанн свет Васильевич сидел по своему обыкновению в небольшой комнатке, читая книгу. Несмотря ни на что, своей привычке он не изменил. Только теперь старался развиваться и читал уже закупленные в изрядном количестве иноземные книги. Для чего освоил латынь с греческим и потихоньку учил иные иноземные языки. Часа по четыре в день ежедневно им уделяя.
Стук в дверь.
После небольшого представления туда вошел дед Андрея. Без оружия. И верный воин из числа наиболее приближенных, упакованный по полной программе. Чуть ли не в бой.
— Я ведь тебя хорошо помню, — тихо произнес Царь. — В Коломне служил. Видел не раз.
— Так и есть, Государь. Служил я по Коломенскому полку.
— Ты ведаешь что сие? — спросил он, кивнув на свиток.
— Не ведаю, Государь. Мню — грамота какая-то.
— И печати сии не видел? Ты подойди ближе, погляди.
— Нет. — ответил дед, внимательно все осмотрев.
— Не приходили ли к тебе люди от Патриарха эллинского?
Дед вздрогнул.
И молча, напряженно скосился.
— Приходили значит. И что хотели?
— Чтобы я грамотку их подписал.
— А в грамотке той что? Ты ее читал?
— Сам я грамоте не обучен.
— Тебе ее зачли?
— Я… да, зачли.
— И ты ее подписал?
— Да.
— Почему? Это правда? Ты действительно из Палеологов?
— Точно я ответить не могу. Ведаю только что отец мой и дед служили у Шемяки и сына его. Оттого мы и помалкивали. Гордиться не чем. Про Палеологов не знал. Про то, откуда дед мой вышел я и гадать не гадал, ибо они сами молчали. Но ежели эти попы так написали, то мне негоже в том сомневаться. Чай пустого приписывать не станут
— Ой ли?
— Какая им с того польза?
— У тебя что-то осталось от деда? Какие-то семейные ценности или еще что.
— У отца было что-то, но он все продал, чтобы прожить. Тяжко нам было по моей юности.
— А кому продал не помнишь?
— И не знал, чай он мне о том не сообщал. Мал был. Да и не моего ума это дело. Это внук мой дерзкий, а остальные в роду старших уважают.
— Внук и сын, — уточнил Царь.
— Твоя правда, Государь. — кивнул дед. — И сын тоже. Уж я его бил-колотил уму-разуму учил, а все без толку. Упрям был и напорист. Царствие ему небесное… — произнес он и перекрестился, найдя глазами образ.
— А почему отрекся в пользу внука от прав своих? Ты ведь в роду старший выходишь.
— А ради чего? Это у внука шлея как под хвост попала, так и застряла там. Ему все неймется. Ему все мало. Никак не может остановиться. Словно его черти в задницу вилами тычут. Да ты же его знаешь. Часа на месте усидеть не может. Все бегает с какими-то мыслишками, да и в жизнь их претворяет. Пущай уже. Андрюше оно способнее. А я к службе привык. Мне такое даром не нужно.
— А дети твои? Внуки? Андрей ведь внук твой от младшего сына. Неужели они тоже отказались сами?
— Сами, Государь. Если кому из нас и быть Палеологом, то Андрею, даром же Всеслав. Я, признаюсь, совсем уже во всем этом запутался. Мне его даже внуком сложно видеть. Он ведь и меня, и дядьев своих, и братцев двоюродных по доброте душевной тянет за собой. Пользы с нас ему никакой. Мог бы и забыть. Но нет… вон как облагодетельствовал. И ничего взамен не попросил. Неужто мы яко свиньи неблагодарные ответим ему?
— Почему же свиньи? Это твое право. Ты старший в роду.
— И что мне с этим правом делать? Нет, Государь. Дурость сие. Ну какой из меня Палеолог? Я — служилый. С тем рос, с тем жил и с тем, надеюсь, преставлюсь. И дети-внуки мои такие же, окромя Андрея.
— Темнишь… ой темнишь… — прищурившись, произнес Царь. — Почему отказался?
Дед немного помолчал.
Нахмурился.
И буркнул:
— А зачем соглашаться?
— В смысле?
— Ну вот я согласился бы и что дальше? Мне от сего ни горячо, ни холодно. Только напасти одни. У Андрея есть войско и много денег. Он в состоянии распорядиться этим наследием, а я — нет. И остальные дети-внуки мои — нет. Так что, мню, разумнее быть родичем Палеолога, чем на что-то в пустую претендовать, махая никчемной бумажкой.
Иоанн Васильевич с небольшой задержкой кивнул.
— Присаживайся, — кивнул он на лавку рядом. — А ты ступай. — сказал он доверенному воину. — И распорядись, чтобы нам пития какого принесли и что-нибудь поснедать.
Воин кивнул и вышел, прикрыв за собой дверь.
Дед сел.
Царь же внимательно посмотрел на него и спросил:
— Сам то как думаешь? Намудрили эллины али нет?
— Не ведаю, Государь. Да и откуда мне знать? Отец мой молчал как рыба, помалкивая откуда родом. А деда я не помню. Не застал.