Крестоносец
Шрифт:
– Вот и готово, - объявила Элика, аккуратно подхватила котелок и поставила на стол. Домаш сразу забыл о своем имении и нерадивой челяди, оживился, придвинулся ближе к столу, и буквально выхватил кубок из ручек Элики.
– Нектар райский, воистину!
– вздохнув и подняв глаза к потолку, провозгласил он после первого глотка.
– Вторая партия еще лучше первой! На коленях буду просить любезную чародейку Элику дать мне рецепт сего волшебного напитка!
– Рецепт-то простой, сударь, а вот с травами для него возни много. Меня научила кевелен варить моя бабушка - так вот, она двадцать четыре вида трав и цветов использовала, это один из самых
– Вино, мед, водка и молоко?
– Домаш одобрительно почмокал губами.
– Правильное сочетание, панна чародейка, самое правильное. А вот соль ни к чему.
– И еще травы., - продолжила Элика свою мысль - Наши девушки собирают их всего несколько дней в году, в одних и тех же местах на побережье Кланх-О-Дора и Калах-Денара. Собирать нужно на заре, когда на травы ляжет первая роса. Цветы, листья и корневища сушатся потом отдельно, а растирают их в порошок в особых деревянных ступках. Мы говорим, что хороший кевелен - это не только напиток, но еще и эликсир здоровья и долголетия.
– И напоминание о родине, так?
– спросил я.
Глаза Элики сразу потемнели.
– Конечно, - сделав паузу, ответила она.
– Все, что напоминает нам о родине, священно для нас.
– Благодать!
– Домаш допил свою порцию, крякнул, вытер ладонью усы.
– Могу ли я просить еще немного?
– Разумеется, пан Домаш, - Элика наполнила кубок роздольца.
– Неужто у вас в Роздоле не варят что-либо подобное?
– Варят, еще как варят! У нас, почитай, что ни дом, то шинок, - сообщил Домаш, сделав смачный глоток.
– Мед и брагу из зерна повсеместно ставят. Иной умелец из браги такую сивуху выгонит, что до гузна прожигает, коли выпьешь - простите покорно! У нас как говорят: "Коль роздолец пить не хочет, значит, помер или спит".
– Знакомая песня, - сказал я со смешком.
– Правильная песня!
– присовокупил Домаш.
– Без медовухи или доброго хлебного вина роздолец будто без души. А коли меда или зерна не станет, так и из прочих даров господних живительную влагу добывают - из репы, например, свеколки, патоки, яблок. Слыхал я, что в одной деревушке близ Проска смерды сивуху из коровьего навоза наловчились гнать, так ядреная, говорят, была - с полукварты валила!
– Тут Домаш широко и сладко зевнул.
– Ой, прямо тело все поет!
– Да ты спишь, пан Домаш, - ввернула Элика.
– Истинно сплю, такой покой несказанный во всем теле, как у чада в утробе материнской...Перед глазами все плывет.
– Иди спать, сударь, - сказал я.
– Отдыхай.
– Охохохошеньки!
– протянул Домаш, вытягиваясь в кресле. Протянул Элике опустевший кубок и с самой счастливой улыбкой добавил: - На посошок!
– Чары?
– спросил я, когда роздолец удалился нетвердой походкой, унося в кубке свой "ночной колпак".
– Чары, - призналась Элика.
– Хочу побыть с тобой наедине.
– Элика, послушай... наверное, я не должен этого тебе говорить, наверное, это обидит тебя, но я...
– Считаешь, что я хочу затащить тебя в постель?
– Тут эльфка неуловимым движением
– Нет, ты ошибаешься. Я не интересуюсь твоим телом. Мне интересна твоя душа, Эвальд.
– Моя душа?
– Я хочу понять, как так случилось, что салард влюбился в девушку из моего народа. И более того, почему Домино ответила тебе взаимностью.
– Разве это так трудно понять?
– Между твоим народом и моим веками существует пропасть. Я не знаю, чтобы кто-то рискнул преодолеть ее.
– Я люблю Домино. Я влюбился в нее сразу, как только увидел. Ее невозможно не полюбить, она такая...
– Красивая?
– Элика усмехнулась.
– Женщины салардов бывают красивее нас. Многие мужчины моего народа так считают.
– Они не понимают, какое сокровище им даровано.
– Странный ты. Тебя удивляет, почему я так интересуюсь миром, из которого ты пришел. Задумайся, почему.
– Не знаю.
– Ты необычный. Ты не похож на салардов мира Пакс. Ты слишком мягок. Я чувствую в тебе совершенно женскую мягкость и сентиментальность. Даже не знаю, нравится мне это или нет.
– В чем же проявляется моя мягкость?
– Во всем. В том, как ты говоришь, ведешь себя, как обходишься с людьми. Теперь я понимаю, почему твои недруги добились твоего назначения на Порсобадо. Они не сомневались, что ты с твоим характером не сможешь противостоять тем вызовам, которые тебя ожидают. Ты сломаешься, и это будет концом твоей карьеры.
– Это еще как посмотреть, - буркнул я, несколько задетый словами Элики.
– Тебе придется измениться, Эвальд. Этот мир жесток. Ты выбрал в нем путь воина - путь силы и жестокости. Твои враги не простят тебе ни слабости, ни колебаний.
– Я учту. Может быть, ты ошибаешься, считая, что я свалился вам на голову из рая.
– А разве не так?
– Мой мир далеко не рай. Когда я попал сюда, первым моим впечатлением было изумление, насколько же Пакс похож на мой мир, каким он был лет эдак семьсот-восемьсот назад. Мы называем ту эпоху средневековьем. В нашей истории это было время фанатиков и героев. Время благородных паладинов и жестоких завоевателей, которые вырезали целые города. Вот только магии у нас не было и нет. Не было вампиров и оживших мертвецов, хотя некоторые считают, что сверхъестественные силы и в моем мире существуют.
– Нет магии?
– Элика улыбнулась.
– Как же вы живете без нее?
– У нас есть техника. В моем мире без техники никуда. У нас есть машины, которые летают по воздуху и плавают под водой, перевозят людей без помощи лошадей и передают на тысячи лиг изображение и звук. У нас есть Интернет. Это огромная паутина, которая оплела весь мир. Сегодня почти у каждого человека моего мира есть предмет, который называется компьютер. Это удивительный прибор, Элика. Он помогает делать тысячи вещей. С его помощью можно писать книги, находить нужные знания, рисовать картины, сочинять музыку. Интернет связывает все эти тысячи тысяч компьютеров в единое целое. И каждый день десятки миллионы людей общаются друг с другом при помощи компьютера. Ты можешь написать письмо своему другу на другом конце мира, и оно будет доставлено через секунду. Можешь послать ему или ей свой образ - мы называем это фотографией.
– Тут я вздохнул.
– Знаешь, я иногда жалею, что у меня нет с собой камеры. Я бы показал тебе, что это такое. Я бы сфотографировал тебя, а потом показал бы тебе твой портрет.