Крестоносец
Шрифт:
– Ну, вот таким ты мне нравишься куда больше, - с удовлетворением в голосе сказала эльфка.
– Со звериным блеском в глазах, со сжатыми кулаками и ненавистью в голосе. Оказывается, тебя можно завести. Но для этого тебя все время приходится зажимать в угол. Как тогда, в Паи-Ларране. Я ведь знаю, что там случилось. И одобряю твой поступок. Только помни, что если ты не станешь другим, всякий в этом мире будет считать своим долгом обоссать твой цветок.
– Пусть попробует. Вот тогда и посмотрим, кто никчемен, а кто нет.
–
– Готов и перегрызу. И давай не будем говорить о Домино. У меня душа болит, когда я думаю о ней. Мы сидим здесь в тепле и безопасности, а она находится где-то во враждебном городе. Ей нужна защита, моя помощь, а я...
– Сиди!
– властно приказала эльфка, взяв меня за руку. В ее глазах и голосе появился лед.
– Вот еще одно доказательство того, что ты совершенно не знаешь свою возлюбленную. Если Домино и нужна чья-то помощь, то только не твоя.
– Элика, ты всерьез хочешь меня разозлить?
– Не раздувай ноздри, как рассерженный бычок, и послушай меня. Домино - маг, арас-нуани. Причем боевой маг. Она одна стоит сотни воинов, если не тысячи, и так просто ее никому не одолеть. С холодом, голодом, страхом и одиночеством мы, виари, умеем справляться куда лучше вас, салардов. Оставь свои глупые причитания. Сейчас, в эту бурю, ты ее все равно не отыщешь. Просто схватишь смертельную простуду, и мне придется насыщать твою кровь волшебным огнем, а это очень больно! На вот, выпей, - Элика протянула мне кубок с остывшим кевеленом.
– И расскажи еще о своем мире.
– Нечего больше рассказывать. Не хочу. Вообще, давай закончим этот разговор.
– Хорошо. Тогда я пойду спать. Я устала, и кевелен шумит у меня в голове. Надо отдохнуть.
– Уходи.
– Ну, тогда аррамен-эрай, мальчик. Постарайся запомнить, что я тебе сказала.
– Пошла вон, пока я окончательно не разозлился.
Эльфка только хмыкнула и, взяв со стола кубок с недопитым пуншем, вдруг размахнулась и швырнула его в стену. Кубок со звоном отскочил от стены и подкатился к моим ногам. Подхватив свой плащ со стула, Элика, не обрачиваясь, вышла из комнаты и со всей силой хлопнула дверью, заставив меня вновь испытать прилив раздражения.
Наверное, мне не надо больше пить это эльфийское пойло. Что-то оно на меня плохо действует. Или все дело не в кевелене, просто этой стерве удалось меня по-настоящему разозлить?
Да пошла она! Никчемный. Я тебе покажу "никчемный"...
А я-то, дурак, думал, что в этом мире у меня появился друг. Оказалось, нет. С друзьями мне пока не везет.
Ой, мать, как я их всех тут ненавижу! Если бы не Домино...
Да, если бы не Домино. Только ее существование придает всему этому кошмару смысл. Иначе...
Я пнул лежавший на ковре кубок носком сапога, и он отлетел к камину. В моем кубке еще оставалось немного кевелена - я допил его. Дрова
А вот взять сейчас и пойти искать Домино! Назло этой эльфийской язве Элике, назло всем тем, кто считает меня слабаком и мямлей. Найти ее и...
"Умереть", - сказал чужой и холодный голос в моей голове.
– А вот ни хрена!
– ответил я голосу и потянулся к котелку с кевеленом, чтобы вновь наполнить свой кубок.
Вначале мне показалось, что я сплю. Но потом я с замиранием сердца понял - нет, не сон!
Первое, что я почувствовал - это колебание воздуха, легкое и почти неуловимое, как слабое дуновение сквозняка. Чуть трепещущие огоньки прогоревших свечей мигнули и погасли, выпустив струйки дыма. А потом появилась она. Вошла неслышно, как ночная тень, бесшумно ступая по ковру, и остановилась у моей постели. Подняла руки и сбросила с головы широкий капюшон своего длинного темного плаща.
– Аррамен, милый, - услышал я голос, от звука которого моего сердце сжалось от счастья.
Я продолжал лежать. Это все лишь видение, это сон, говорил я себе. Только поднял голову с подушки и смотрел на нее. Мне не верилось, что такое возможно.
– До... Домино?
– Я испугала тебя, любимый?
– Ты... ты как сюда попала?
– Ах, Эвальд!
– вздохнула она.
– Ты все время забываешь, что я арас-нуани. Мне нетрудно сделать так, чтобы меня никто не заметил.
– Домино!
– Я вскочил, бросился к ней, сжал ее в объятиях, обжигаясь влажным холодом ее насквозь промокшего плаща, прижал ее к себе, нашел ее губы - холодные, отдающие солью, - и буквально застонал от счастья.
– Милая моя! Маленькая моя! Боже мой, наконец-то!
– повторял я, покрывая поцелуями ее лицо, волосы, шею.
– Ты не сон, нет! Домино, моя Домино! Я ведь думал... я думал...
– Я знала о том, что ты приехал на Порсобадо, - шептала Домино, - я почувствовала это сразу, как только ты сошел на берег. Ты сердишься на меня?
– За что?!
– Я сжал ее замерзшие пальчики в своих ладонях, начал дышать на них, чтобы согреть.
– Это я виноват перед тобой. Я должен был искать тебя с самого начала!
– Я очень виновата перед тобой и Эликой. Не пришла к тебе сразу, как только ты появился в Фор-Авек. Не объяснила тебе ничего. Но так было нужно.
– Домино, я не могу поверить, что это ты!
– Ты думал, что я умерла, я знаю. Дуззар сказал тебе, что все погибли, так?
– Я не поверил ему. Я верил, что ты жива.