Крестопор

Гартон Рэй

Свет просачивался сквозь решетки и маленькие отверстия в крышках люков наверху, обманчиво играя на трубах и воздуховодах, которые извивались по стенам, словно змеи, придавая им некую периферийную жизнь.

Кевин достал из пальто карманный фонарик и включил его, посветив лучом перед собой. Повернувшись спиной к стене, он повернулся направо и пошел по проходу, скользя рукой по грубой, мокрой стене и осторожно пригибаясь к трубам.

Кевин еще не совсем привык ходить по канализации. Хотя это было не так неприятно, как вначале, но и не безопаснее. Мейс предупреждал их о бездомных, которые жили под

улицами. Они считали канализацию своим домом, и любой, кто спускался туда, был, по их мнению, нарушителем границы; иногда они проявляли жестокость.

– Будь с ними вежлив, - сказал Мейс.
– Я хочу, чтобы они знали, что мы их друзья.

Кевин снова попытался уговорить Мэллори поехать с ним, и снова она отказалась. Он начал думать, что, возможно, был слишком добр к ней.

На углу он повернул направо и столкнулся лицом к лицу с крысой с мокрой шерстью, сидящей на толстой трубе. Она держала во рту что-то темное и рваное, что блестело в луче его фонарика. Увидев его, крыса попятилась назад и прижалась к стене. Он постоял немного, наблюдая за ней, и услышал, как кто-то смеется где-то в канализации; это был гнусавый гогот, который призрачным эхом разносился по туннелям. Задыхаясь от страха, Кевин постарался не обращать внимания на отвращение, которое он испытал при виде грязной, свалявшейся шерсти грызуна и его мокрого, дергающегося носа, после чего низко пригнулся, чтобы пройти под ним. Он представил себе, как крыса, сгорбившись на трубе над ним, готова броситься на его спину, когда он будет пробираться, и выпустить темное лакомство изо рта, чтобы вонзить свои крошечные, похожие на иглы зубы в его шею.

Далекий смех одного из скрытых обитателей канализации затих и смолк.

Отверстие в стене, ведущее в подвал Мейса, находилось примерно в двух футах над дорожкой. Добравшись до него, Кевин вскарабкался наверх и пролез, оцарапав голову о верхний край. Когда он вошел, то услышал шаги по металлической лестнице.

– Кевин, - приветливо сказал Мейс.

Кевин встал, потирая голову. Он положил фонарик обратно в карман.

Мейс спускался по лестнице с фонарем в руках, зажав между зубами маленькую трубку. По пятам за ним следовали два его питомца, а на шее у него на шнурке висел темный предмет в форме креста. В другой руке он держал бумажный пакет. Он вынул трубку из улыбающегося рта и протянул ее Кевину.

Пока Кевин вдыхал сладковатый дым, Мейс обошел его и присел перед отверстием в стене, поставив фонарь на ящик. Он порылся в сумке, достал две коробки "Твинки" и галлон молока, после чего поставил их у отверстия.

– Что это?
– спросил Кевин.

– Небольшое угощение для наших менее удачливых друзей.
– Мейс встал, взял свой фонарь и пересек комнату, подойдя к стопке коробок у стены. Открыв верхнюю коробку, он спросил, - Ты ходил в школу?
– Затем вынул что-то, завернутое в тонкую кремового цвета ткань.

– М-м-м...
– Кевин медленно выдохнул, и струйки дыма обвились вокруг его лица, словно длинные костлявые пальцы.

– Это хорошо.
– Бумага тихонько хрустнула, когда он развернул ее.
– Ты один. Мэллори не придет?

– Нет.
– Кевин сделал еще одну затяжку и почувствовал, как действие наркотика распространяется по нему, теплое и успокаивающее, как жидкий солнечный

свет, текущий по его венам.

– Жаль.
– Мейс бросил газету на пол и повернулся к Кевину.
– Остальные уже наверху, ждут репетиции. Но прежде, чем мы поднимемся, я хочу дать тебе кое-что. Иди сюда.

Когда он пересек комнату и встал перед Мейсом, Кевину показалось, что он парит в нескольких дюймах над полом, сохраняя полную неподвижность, в то время как комната движется вокруг него. Это ощущение заставило его улыбнуться. Он протянул трубку Мейсу, уголек в ней потух и потемнел, и Мейс спрятал ее в один из глубоких карманов своего мешковатого пальто.

– Каждый получит такой, - тихо произнес Мейс, поднимая правую руку. Что-то свисало с его пальцев, подвешенное на кожаном шнурке.
– Но ты - первый. Потому что ты важен для меня, Кевин.

Шепот текущих за Кевином сточных вод стих, и он слышал только голос Мейса, и видел только глаза Мейса, обрамленные кожаным шнурком, который он держал перед собой обеими руками. Со шнурка свисал блестящий тяжелый предмет, но Кевин видел его лишь мельком. Его внимание было приковано к глазам мужчины и его мягкому, убаюкивающему голосу.

Продолжая говорить, Мейс поднял шнурок над головой Кевина, затем медленно опустил его, пока тот не оказался у парня на шее. Предмет на шнурке плотно прилегал к груди Кевина. Через материал черной футболки он казался прохладным.

– Не снимай его, - сказал Мейс.
– Когда-нибудь очень скоро люди будут знать, кто ты, когда увидят это на твоей шее. Они будут понимать, что ты мой друг, очень хороший и ценный друг. Что ты важен. И могуществен.
– Он потрогал предмет на шнурке, на мгновение отстранив его от груди Кевина.
– И когда-нибудь, - продолжил он, его голос звучал на одном дыхании, - это станет твоим спасением от всего, что ты ненавидишь, от всех людей, которые не понимают тебя, которые отказываются принимать тебя таким, какой ты есть, как это делаю я. Грядет большая буря, Кевин, и однажды это, - он постучал по предмету пальцем, - станет всем, что у тебя есть. Так что никогда... не снимай его...

Мейс улыбнулся, положив руку на щеку парня, и его прикосновение оказало расслабляющее, массирующее воздействие на все тело Кевина, заставило его почувствовать умиротворение, как будто в его жизни наконец-то все наладилось.

– Ты очень талантлив, Кевин, - сказал Мейс.
– Я впечатлен прогрессом, которого мы добились за последние две недели. Уже осталось недолго, обещаю.
– Он зажал лицо Кевина между ладонями.
– У меня есть планы на тебя. На всех вас, на самом деле, но особенно на тебя. И на Мэллори.

Затем этот долгий момент завершился, словно его и не было; Мейс опустил руки и, отвернувшись, направился к лестнице.

Кевин поднял предмет к лицу и прищурился, разглядывая его в темноте. Он оказался идентичен тому, что висел на шее Мейса.

Это был крест. На первый взгляд он выглядел черным, но через мгновение парень понял, что это глубокий темно-красный цвет, цвет засохшей, запекшейся крови. На ощупь он казался твердым и гладким, как обсидиан. За исключением нижнего, каждый конец креста, как головка топора, блестел тонким лезвием. Кевин провел кончиком пальца по верхнему краю и тут же отдернул руку.