Крестовые походы
Шрифт:
Тогда приказали принести чашку с холодной водой и поднесли эту чашку к её лицу. А когда она открыла глаза и увидела мир, ещё раз сказали ей, чтобы она сказала правду.
Она ничего не сказала, но снова впала в забытье.
Тогда приказали облить её холодной водой, и облили. И она сказала: «О, Господи, чего они хотят от меня?»
Тогда её облили из второй чашки с водой.
Она открыла глаза и ей сказали, чтобы она сказала всю правду прежде, чем её снова подвергнут пытке. И, заплакав, она сказала: «Я не знаю, чего хотят ваши милости».
Ей ответили, что хотят, чтобы сказала правду.
Снова
Её спросили, почему она отрекается от своего отца?
Она несколько раз прочла молитву и сказала, что её отец богохульник и еретик.
Тогда приказали облить её холодной водой всю и, когда она открыла глаза, спросили, не хочет ли она сказать, верует ли она в Бога-отца, в Бога-сына и в Бога-Духа святого?
Она сказала: «Верую».
Тогда ещё раз облили её водой и спросили, верует ли она в Иисуса Христа, родившегося от пресвятой девы Марии, страдавшего, воскресшего и восшедшего на небеса?
Она сказала: «Верую».
Тогда спросили, верует ли она в то, что за каждой обедней, совершаемой святой братией, хлеб и вино божественной силой превращаются в кровь и в тело христово?
Она сказала: «Верую».
И сказала: «Разве я не должна веровать в это?»
И ещё сказала: «Верую во всё, во что верует Святая мать римская церковь и чему она публично нас поучает».
Тогда сказали ей: если так, то почему она не хочет сказать всей правды, которую знает?
Заплакав, она ответила: «Отпустите меня. Я уйду в монастырь молиться Богу за ваши милости».
Потом она вновь заплакала.
А потом застонала и добавила, что если останется живой, то утопится в колодце замка Процинта..."
Дама и друг её скрыты листвой благоуханной беседки живой. «Вижу рассвет!» — прокричал часовой.
Боже, как быстро приходит рассвет!
Не зажигай на востоке огня. Пусть не уходит
мой друг от меня. Пусть часовой дожидается дня.
Боже, как быстро приходит рассвет!
Нежный, в объятиях стан мой сдави.
Свищут над нами в ветвях соловьи.
Сплетням назло предадимся любви.
Боже, как быстро приходит рассвет!
Нежный, ещё раз затеем игру. Птицы
распелись в саду поутру. Но часовой
уже дует в трубу.
Боже, как быстро приходит рассвет!
Дышит возлюбленный рядом со мной.
В этом дыханье, в прохладе ночной словно
бы нежный я выпила зной.
Боже,
Дама прельстительна и весела и красотой
многим людям мила. Сердце она лишь любви
отдала.
Боже, как быстро приходит рассвет!
V–VIII
"...сделал шаг, и ещё шаг.
Он никак не мог понять, действительно ли где-то вдалеке, может, в деревне, поют альбу, песнь утреннюю, или только так кажется?
Внезапная острая боль отдавала под ключицу, томила сердце, выламывала суставы, но Ганелон чувствовал — сегодня болезнь не сможет победить. Сегодня болезнь не отнимет у него разума, не затмит глаза серыми мухами, не бросит в корчах на землю. Он научился чувствовать такое, почти год проведя год в тесной келье Дома бессребреников под неустанным наблюдением и попечением святого отца Фомы, опытного лекаря, весьма сведущего в болезнях.
Не зажигай на востоке огня. Пусть не уходит мой друг от меня...Брат Одо!
Молюсь неустанно за тебя, брат Одо. В рай ты введён, верую.
Ганелон остановился.
Клуатр, внутренний дворик, в Доме бессребреников был мал и тесен. Со всех сторон нависала над ним деревянная простая галерея. На узких клумбах неярко цвели кусты чайных роз.
Ганелон уже трижды обошёл клуатр.
Он уже трижды повторил про себя святой Розарий — и крестное знаменье, и «Отче наш», и «Радуйся, Мария», и «Слава Отцу», и «О, Мария, без первородного греха зачатая», и «О, Иисусе», и ещё трижды повторил «Отче наш», а потом «Верую».
Боже, как быстро приходит рассвет...В очередной раз обойдя клуатр, Ганелон остановился.
За настежь раскрытыми воротами Дома бессребреников лежало голое поле, за ним угадывалась невидимая река.
Поёт кто-то альбу или дальний голос на самом деле звучит только в нём, внутри, как звучали, теснились в нём во время долгой его болезни самые разные голоса? Верить собственному слуху или молиться?
В душе Ганелон торжествовал. Его давний обет был выполнен. Его сестра по крови Амансульта ушла, раскаявшись. Душа несчастной Амансульты спасена. И это он, Ганелон, спас её душу.
Пусть цепи тяжкие, железные, пусть одеяния позорящие, пусть столб деревянный, пропитанный смолой, но обёрнутый сырой соломой, пусть вопящая чернь, прихотливо и жадно запрудившая площадь — зато душа Амансульты спасена, она вырвана из рук дьявола.
А огонь костра...
Неужели из опасения кратковременного пламени, в котором погибают столь немногие, предоставить всех грешников вечному огню геенны огненной?
Отцы церкви правы: страдания очищают.
Пытка водой.
Пытка верёвками.