Крестовый перевал
Шрифт:
Затягиваюсь слабым дымком и наблюдаю за набухающим соском на ее левой груди. Не ко времени…
— Это ты у своего дружка-долбоящера спросишь: какого члена его сюда понесло?
Ирка раскрывает рот для эмоционального возражения, но… вместо этого выдает мычание из-под моей ладони. Надоело ее одергивать, поэтому попросту зажимаю рот. Реакция на это следует своеобразная: девица одним движением перекладывает мою руку со своего лица на грудь.
«Однако!» — как говаривал незабвенный Ипполит Матвеевич.
Утром в ставропольской квартире обошлось визуальной
Да, сиськи у барышни в полном ажуре: упругие, среднего размера. Мне всегда такие нравились.
— Я хочу сказать тебе всю правду… — томно шепчет Ирка и целует меня в шею и подбородок.
Какая прелесть. Подремать, что ли?…
Отвечаю отеческим поцелуем в лоб и тащу с ветки высохшие камуфляжные штаны.
— Вставай, золотце, труба зовет…
…Перемещаемся вдоль Армхи.
Идти тяжеловато: уклон реки — полторы сотни метров на каждый километр. В низовьях русло скрыто в густой «зеленке», а вот дальше, по мере подъема, вырисовывается проблема — лес кончается. Склон над восточным берегом также гол, за исключением небольших вертикальных «прожилок» из растительности. Хребет Юкуруломдук пока скрыт хвойником, но впереди — через пару километров и он окончательно лысеет.
«Выбора нет, — заканчиваю осмотр ландшафта. — Продвинемся берегом, а дальше займемся поиском укромного местечка для лагеря…»
Мой план незатейлив: я хочу выбрать скрытую позицию и дождаться появления Юрки. Почему я уверен в его появлении? Ну, во-первых, приходится исходить из его же упрямого намерения побывать в тех местах, где пропал старший брат Андрей. Пропал он здесь — это абсолютно точно, и человек, назвавшийся Волковым, должен привести младшего Ткача именно сюда. Во-вторых, я ощущаю нутром, что запутанная история с появлением «Волкова» и беспалого Бунухо Газдиева каким-то образом связана с таинственным сооружением, якобы построенным немцами во время Второй мировой войны. Если, конечно, дедушка Зама (да простит он мой цинизм!) не рехнулся раньше, чем поведал родственникам о встрече с немцами в давнюю голодную годину.
Через час мы с Ирэн на месте.
Для обустройства бивака мной подобран клочок леса, случайно затерявшийся на высоте ста пятидесяти метров над ручьем Армхи. Здесь река действительно смахивает на тонкий ручеек, а немного повыше на дне ущелья раскинулся ледник — прародитель этого ручейка. Крутой склон хребта, на котором принял последний бой Андрюха и по которому сошла лавина, находится строго напротив нашего «наблюдательного пункта». Во второй половине дня солнце нырнуло за хребет, склон затенен и видимость не ахти. Зато завтрашним утром светило появится за нашими спинами и картинка предстанет во всей красе. Впрочем, и сейчас ни одно движение на испещренной «лунной» поверхности не скроется от внимательного взгляда.
Бросил на землю ранец, с любовной аккуратностью устроил на нем оружие и изучаю «объект» при помощи мощной оптики. Никого. Ни единого намека на рукотворное
— Хорошая позиция, — опускаю бинокль. — Остаемся здесь.
— Я хочу в туалет.
Начинается…
— Ближайший туалет в двенадцати километрах. Да и тот с выгребной ямой вместо унитаза.
— Тогда я просто хочу пописать.
— В чем проблема? Мальчики налево, девочки тоже. Но позже. Может быть. Если мальчики выживут и вернутся.
Подхватываю винтовку и, не оборачиваясь, предупреждаю:
— Сидеть тихо и ни шагу с этого места. А я прошвырнусь по нашему лесочку.
— Ты надолго?
— Нет…
Лесочек — громко сказано. Островок неправильной формы шириной сорок метров, длиной — пятьдесят. Карабкаюсь до вершины, поворачиваю на юг, осторожно спускаюсь. Периодически останавливаюсь, ворошу рукой траву, прислушиваюсь… Нет, все спокойно. Ни одного свежего следа присутствия человека.
Возвращаюсь. Девчонка дисциплинированно ждет. Молоток. Глядишь, к концу похода станет человеком.
— Иди. Но не дальше пятнадцати шагов.
— Подумаешь, — кокетливо дефилирует она мимо. — Я не стеснительная. Могу и ближе…
Мы попеременно наблюдаем за склоном до самого вечера; в сумерках садимся ужинать — чем бог послал. А послал он опять коньяк, заветренные бутерброды с сыром и холодные рыбные консервы.
Сытая и немного пьяная Ирэн тянет из кармана сигареты.
— Постой, — торможу блондинку и подсаживаюсь рядом. — Уже слишком темно и огонек зажигалки могут обнаружить издалека.
— И как же быть?
— Сейчас покажу…
Беру вторую сигарету, щелкаю спрятанной в ладони зажигалкой и в ладони же прикуриваю.
— Поняла, — повторяет она мои движения.
— А затягиваешься вот так, — прячу зажженную сигарету в кулак.
Насладившись табачком под тишину и сумеречное безветрие, направляюсь к ранцу.
— Ложись, — бросаю даме толстый шерстяной плед.
— Что это? — в ужасе шепчет она. — Он колючий. И под ним будет жарко!
— Ага. Через часок расскажешь о жаре, когда дрожать устанешь. Принимай горизонтальное положение и сделай так, чтобы до утра тебя никто не слышал.
— А ты?
— И я ложусь.
Расстилаю свой плед рядом с Иркиным. Устраиваюсь на одной половине, укрываюсь другой с горячим желанием забыться крепким сном. Дежурить бессмысленно. Ни черта не увидим — это раз. И не очень-то я верю в способность Юрки таскаться ночью по горам — это два. Коли «Волков» не успел приволочь его на склон засветло, то инфантильный юноша наверняка уже дрыхнет в какой-нибудь живописной долинке, подложив под розовую щеку мягкий рюкзачок.
Забросив руки под затылок, наблюдаю, как девица допускает очередную оплошность — намеревается спать голышом. В сером мраке хорошо видно, как она топчется по пледу и снимает с себя все, включая модные трусики, состоящие из двух тонких тесемок. Ей, видите ли, жарко. Или решает меня подразнить?