Крестовый поход
Шрифт:
— Я не предлагаю тебе свою душу, — надменно возразил Юханс.
— Да? А что ты мне предлагаешь?
— Подчиниться.
— Чего ради, я, граф Преисподней, буду подчиняться смертному убожеству, которому и жить-то осталось лишь несколько дней.
— Не пытайся меня запугать, дух Зла! — воскликнул генерал.
Он заметил, что чёрные язвы ожогов исчезли с тела демона, и теперь с удовольствием взял с алтаря кубок и плеснул из него воды. Брызги попали на грудь и плечи демона и зашипели, образовывая новые чёрные язвы, а демон мучительно взвыл и рухнул на колени, пригнув голову до пола. Его вопль перешёл в хрип, а потом в какие-то другие звуки, в которых Юханс с некоторым смятением узнал низкий издевательский
Демон резко выпрямился, и на его теле не было и следа ожогов, а на лице появилась язвительная улыбка.
— Если б ты внимательно читал свои лживые книги, написанные такими же невежественными мерзавцами, как ты, ты бы нашёл в них редкие зёрна истины, а именно то, что я устойчив к наложению креста и окроплению святой водой. Впрочем, это не святая вода…
Он щёлкнул пальцами, и вода в кубке вспыхнула зелёным пламенем, от которого шёл удушающий запах серы.
— Ты сродни тем инквизиторам, — продолжал демон, — услугами которых я пользовался когда-то, чтоб отправлять невинные души прямиком в пекло. Мне не надо было заключать с ними договоры. Они сами помогали мне, руководствуясь своей жадностью, порочностью и властолюбием. Проводя часы в молитвах и покаянии, они, не сомневаясь, терзали и сжигали живьём себе подобных, лишь для того, чтоб завладеть их имуществом, упрочить свою власть и просто получить удовольствие от вида чужих мучений. Некоторые из них под покровом ночи занимались тем же, в чём сами обвиняли свои несчастные жертвы. Ты такой же колдун, как они. Неужели ты, и правда, думаешь, что, творя свои дела, ты всё ещё сохранил милость Господа и можешь святить воду? Ты уже проклят и мёртв. Ты ничего не можешь сделать мне, и мне не интересен.
— Я могу удерживать тебя в плену, — возразил Юханс мстительно, оскорблённый тем, что получил подобную отповедь при свидетеле.
— Не долго, — заметил демон и сел на пол, притянув колени к груди и обняв их руками. На его лице появилась соблазнительная улыбка. Несколько прядей волос упали на глаза, мерцавшие игривой похотью. — Я не инкуб, но имею некоторую слабость к услаждению плоти, — хрипловатым от сладострастия голосом заметил он. — Обычно я предпочитаю женщин, но поскольку их нет в этом Богом проклятом вертепе, я соглашусь и на…
Генерал слегка смутился, глядя на красивого молодого мужчину, который так откровенно поглядывал на него из-под густых ресниц.
— Ты не уступишь мне своего миньона, пока мне придётся сидеть в этой дыре? — закончил демон.
Юханс побелел от ярости, а демон расхохотался, довольный своей проделкой, и растянулся на полу в изящной и безмятежной позе.
— Ладно, ладно, старая рухлядь, — примирительно произнёс он с усмешкой. — Оставь своего испорченного щенка себе. Я шучу. Если мне будет скучно, я придумаю, как развлечься. А пока я, пожалуй, дам тебе шанс. Я, так и быть, заключу с тобой пакт, и исполню несколько твоих желаний, но только с одним условием: ты расскажешь мне об источнике своей силы.
— Разве демоны не всеведущи? — прошипел Юханс.
— Христианская догма гласит, что всеведущ Господь, — поучительным тоном пояснил Кратегус. — А демоны знают лишь то, что им доступно. Я не знаю, откуда у тебя сила, хотя знаю, что она у тебя есть. И я хочу знать её источник.
— Почему она не может быть моей? — нахохлился генерал.
Демон измученно закатил глаза.
— Слушай, Дирк, — раздражаясь, произнёс он. — Ты же колдун, а не чародей! Ты улавливаешь разницу между этими понятиями? Ты же читал книги, написанные в те времена, когда весьма не рядовые умы Европы всерьёз спорили по этому вопросу. Чародей — это тот, кто использует силы природы, познавший законы стихий, он творит чудеса, не посягая ни на чьё величие, потому что им движет сила познания и мудрость. Ты же слишком ленив и глуп, чтоб постичь это. Ты творишь свои делишки,
— Я заставлю тебя.
— Это твой ответ? — осведомился демон.
— Да, — топнул ногой Юханс.
— А это мой… — демон вдруг подался вверх. Он вытянулся и, поднявшись над полом на метр, раскинул руки в позе распятья. Вокруг него заструился странный свет, и он медленно развернулся спиной к генералу.
Кирилл не знал, сколько проспал, но, проснувшись, услышал топот многих ног и громкие голоса. Приподнявшись, он окинул взглядом небольшую комнату с деревянными стенами, полом и потолком, освещённую небольшим горящим фитилём, торчавшим из носика маленького глиняного сосуда, висящего на цепочках в его изголовье.
Дверь в горницу распахнулась, и на пороге появился высокий мужчина с чёрной бородой и горящими глазами. Свет заиграл на его кольчуге и мече, который он держал в руке. Впрочем, разглядев лежавшего на лавке человека, он спокойно убрал меч в ножны и дал кому-то за своей спиной знак. Ещё трое в доспехах вошли в горницу и молча подошли к лавке, на которой лежал Кирилл. Один из них сдёрнул одеяло, ухватил его за плечи, развернул к себе спиной и зажал плечи, словно железными тисками. Ещё один, взял Оршанина за руку и, задрав рукав домотканой рубахи, обнажил её по локоть. Потом в комнату вошёл седой старик в белотканой, расшитой солнечными кругами и петухами рубахе до пят. Он вытащил из ножен длинный белый кинжал и подошёл к Кириллу.
— Оставьте его! — в горницу ворвалась высокая статная женщина в телогрейке, накинутой на плечи. — Какой он раймонит! На нём живого места нет! Худой, как хворостина!
— Молчи, не твоего ума дело! — огрызнулся мужик в кольчуге, а старик занёс кинжал и свирепо взглянул на свою жертву.
Кирилл зажмурился и отвернулся, но почувствовал лишь небольшой укол в руку и тоненький ручеёк крови, побежавшей вниз по коже. Тот, что держал его, тут же разжал руки и отпихнул его подальше. Остальные поспешно отскочили, настороженно глядя на него. Кирилл непонимающе смотрел на них. Присутствующие явно чего-то ждали. Он на всякий случай пережал руку повыше раны и посмотрел на застывшую в нерешительности женщину.
— Перевязать бы, хозяюшка, — попросил он.
— Ну? — она тут же упёрла руки в боки и надвинулась на чернявого. — Говорила я тебе! А ты, лазутчик, да тать!
— Тать и есть, — мрачно огрызнулся тот. — Не нам с тобой, Матрёна, решать. Утром княжич решит. А пока — в острог.
— Дай хоть перевяжу его, изверг! — взвизгнула она и для пущей важности топнула ногой в красном сапожке.
— Перевяжи, и в острог! — рявкнул он. — Пока княгини нет и княжич не у дел, я тут правлю! Воевода за город отвечает, а не ты!
— Да ну тебя? — отмахнулась она и вышла.
Почти тут же вернувшись с чистой тряпицей и какой-то склянкой, она быстро перевязала рану и, нежно погладив Кирилла по голове, проговорила:
— Иди, дитя, если не пришёл твой час, вывернешься.
Кирилл с благодарностью кивнул ей и вышел вместе со своими провожатыми. Его провели по тёмным улицам деревянного города к высокому терему, освещенному фонарями из цветного стекла. Широкое красное крыльцо гостеприимно протягивало ему свою руку, но его провели мимо, к небольшой дверце в стороне. Там он спустился на десяток ступенек вниз и вошёл в тёмную нишу, которая напомнила ему ту, где ещё недавно комендант Карнач устроил ему свидание с Донцовым. Здесь тоже было чисто, сухо и тепло, и даже скамья стояла с той же стороны, что и там.