Крестраж # 1
Шрифт:
Вшшухх… Волна изменений от корней к кончикам волос прокатилась по каштановым локонам и они приобрели золотисто-блондинистый цвет.
— Не-е-е… Быть похожей на Браун тебе не идёт, Гермиона. Вид у тебя сразу…— хотел сказать глупый, но, вовремя опомнившись и подумав, закончил, — несерьёзный. Хотя, как маскировка под… э-э-э… недалёкую девушку и подойдёт.
Стереотипы неистребимы. Я, конечно, не думаю, что Лаванда глупая, она просто мастерски пользуется такой своей внешностью и строит из себя анекдотичную блондинку, но за голубоглазым
— А так? — сердито засопев и гневно смотря на меня, спросила Гермиона.
Её густые волосы сменили окрас на радикально-чёрный и засверкали блестящей антрацитовой волной.
— А так ты похожа на лохматую Гринграсс, только глаза карие, а не синие, — улыбнулся я.
— Значит, Гринграсс? Лохматая, значит?! — совсем обидевшись, отвернулась Гермиона.
Женщины… Хоть и совсем ещё юные, но поди разберись, вот чего она сейчас на меня дуется? Сама ведь попросила оценить и сравнить.
Найти новое убежище на территории замка взамен утраченной и оккупированной каптёрки пока не удавалось. Не было ещё одного такого уютного помещения поблизости от гостиной, и с удобными подходами, и отвечающее по площади. Мне удалось взломать ещё одну дверь, на этаж ниже, под гостиной факультета, но за ней оказался здоровенный класс-аудитория, занимающая все пространство этажа башни, и которая бы запросто могла подойти для собрания всех учеников Хогвартса. Ещё одной подобной и удобной кандейки так и не нашел.
Сейчас мы опять сидели у меня в лаборатории, а Гермиона вертелась перед наколдованным зеркалом. Уже два дня, как я снабдил её основой моего оборотного зелья и теперь она решила показать, чего добилась. После моих посильных объяснений, предупреждений и строгих инструкций, Гермиона занималась у себя в спальне перед сном и за задёрнутым пологом кровати, совмещая упражнения окклюменции и волевые усилия с изменением внешности.
— Гермиона, ты чего дуешься? — спросил я, разворачивая её к себе лицом.
— Гринграсс, эта, — пробурчала она. — А ещё ты на неё смотришь и меня лохматой обзываешь и недалёкой. Шовинист! — совсем непонятно закончила она.
«О-ё-ёй! Какие мы грозные и страшные слова знаем!»
— Ревнуем? — весело спросил я и обняв девушку втянул в себя аромат её чувств через свою эмпатию. — Зря, между прочим. Вот скажи, только честно и непредвзято, Дафна красивая?
— Красивая, — вывернувшись из моих объятий, сердито сказала она.
— Вот и я так думаю. Красивая, но не более. Я могу смотреть на неё как на картину, статую там, что недалеко от истины. Другое дело, как я её ощущаю, воспринимаю, и как девушка она меня не интересует. Знаешь… Гринграсс, она как рекламная картинка очень вкусного на вид мороженого. Посмотришь, просто объедение, а если пробовать, то всё равно что снег жевать — ни вкуса, ни удовольствия.
— Извращенец! — буркнула Гермиона.
— Вас девчонок не понять. Чего вы там все у себя в голове думаете, никому
— Шовинист-извращенец! — отпрыгнув от моих загребущих лап, она обвинительно выставила на меня пальчик и гневно задрала подбородок.
— Да, я такой! — гордо сказал я и поймал Гермиону за запястье неосмотрительно вытянутой в мою сторону руки.
Наша возня закончилась шутливой потасовкой и обнимашками с поцелуями, но так, без всего лишнего.
Гермиона продолжала, стоя перед зеркалом, изменять цвет своей шевелюры на различные оттенки и пыталась поменять цвет лица, после того, как я коряво объяснил, какие для этого нужны внутренние ощущения и настрой. Получалось не очень. Ей пока только удалось устроить на своей моське смертельную бледность, правда, не сказать, что именно бледность, просто удалила весь пигмент с лица, от чего сквозь белую кожу стала просвечивать сеть капилляров. Жутковато смотрелось, но её это даже радовало и ничуть не смущало.
— Гарри, я не пойму. Ты говорил, что метаморф может управлять своим телом, но ведь взять хотя бы волосы. Это уже не живое тело, мёртвый белок — ороговевший кератин, мне вот удаётся поменять в волосах пигмент по своему желанию. Как так получается? С ногтями так же, ты мне показывал, но это же практически одно и то же, что и волосы! С кожей, наоборот, сложнее. Там почему-то больше усилий требуется, — задумчиво смотря в своё отражение рассуждала она.
— Понятия не имею, Гермиона. Я тебе, кстати, ещё один фокус не показывал.
Я сосредоточился. Щёки, подбородок и скулы дико зачесались, а на свет вылезла шикарная трёхдневная щетина. Сразу плюс триста к взрослости. Этот приём я проделывал летом, когда мне нужно было купить что-то, что не продавалось подросткам. Тогда, со стороны, я выглядел как двадцатилетний невысокий студент. Если бы бородку себе отрастил, то тут подозрение сразу бы возникло в фальшивости и гриме, а так — брутальная щетина, которая на моей морде смотрелась очень естественно. По возрасту, такая буйная растительность на лице мне была ещё недоступна, но помогла память, та, из чужой жизни. Вспомнить все ощущения небритости оказалось очень легко и проделать трюк с выращиванием густой бородищи тоже не составило каких-нибудь затруднений.
Я подошёл к Гермионе, смотрящей на меня с раскрытым ртом и наклонившись, зашептал в её ушко:
— Не знаю, как так получается и куда уходит пусть и невеликая масса ногтей и волос после трансформации, но работает. Ты тоже сможешь управлять причёской, укорачивать или удлинять, да даже полностью убирать. Например, волосы можно удалить с разных мест, — продолжил жарко шептать я, касаясь щетиной её щёки.
— Дурак! — воскликнула она и попыталась меня оттолкнуть. — У меня всё и так…— осеклась она и густо покраснела.