Крестраж # 1
Шрифт:
— Сириус! Ты вообще думаешь, что и где говоришь?— в доказательство своего аргумента обводя рукой забитую народом платформу, сказал я.
— Мда… В общем… Тогда я увидел то, что совсем не ожидал и мне всё это показалось до крайности правдивым и логичным,— хмурясь сказал он, и чуть погодя продолжил, даже где-то понятно: — Какая же всё-таки поганая эта херня!
— Забыли, крёстный,— сказал я, толкнув его локтём. — Ты так и не сказал, зачем около дома моей подруги до полуночи бродил. Учти, что ты всё же женатый человек и я обязательно нажалуюсь Коре, что ты хотел
— Хотел найти тебя. Я ведь знаю, что ты в своём доме живёшь, а вот где — забыл. "Каве Инимикум", видимо. Только это так работает. Твоя девчонка наверняка знает, где ты живёшь, а я ещё вчера хотел извиниться. И ещё посмотрим, кто кому морду набьёт, — проворчал он. — Я против Энрике и Антонио без проблем держусь, — гордо добавил он, — и не такому шкету заявлять, что он якобы мою драгоценную морду испортит!
— Конечно, конечно,— ухмыльнулся я. — Только не говори, что ты забыл, как я тебя в своём подвале гонял. То заклинание так не работает.
— Эй! Я тогда был не в форме!— возмутился он.
— А я второкурсник и ребёнок! Но это не помешало мне настучать по бестолковой голове некоего беглого преступника. О-о-очень опасного и самоуверенного,— весело парировал я.
— Я тебе это ещё припомню!— обиженно буркнул он. — На Гриммо классный зал для тренировок есть, только его нужно в порядок привести. Уж там-то я реванш возьму!
— Обязательно навещу тебя только для этого,— усмехнулся я. — Готовься ещё раз опозориться!
***
Уже в поезде я шерстил статью о заседании, на котором моё опекунство перешло к Блэку. Хорошо хоть там не были перепечатаны причины, по которым это опекунство отошло в пользу крёстного. Не хватало мне только ко всему остальному ещё и жалости от окружающих. Только когда это слушанье было в проекте, Сириус и Хосе Вальдес договаривались с мадам Боунс о том, что некоторые факты не просочатся в прессу, и теперь в "Пророке" статья про меня выглядела совсем короткой и сухой. Вот и отлично, не хотелось бы ещё больше привлекать к себе внимание. Правда, и Дамблдор в заметке выглядел каким-нибудь усталым старичком, у которого нет времени на своего подопечного. Видимо, кто-то где-то смазал нужные шестерёнки магической прессы.
Нужно заметить, что и этот номер волшебного издания был скандальным и без освещения судебного процесса с моим участием. На всю передовицу была колдография дымящихся руин какого-то особняка в городке Топшем в Девоншире, где по развалинам деловито бродили авроры, а статья кричала заголовком: "Кровавая месть!". Чего там кровавого, если сгорело всё? Но прочитав, я понял, что яо-ху всё же добрались до своей цели. Пропала студентка-старшекурсница Хогвартса, и слава Мерлину, что подозреваемые успели "торгануть" при свидетелях своими мордами так, что никакого двойного толкования к причастности этих индивидуумов к заварушке не вызывало никаких сомнений. О Минг теперь можно забыть. Чудненько! Туда ей и дорога! Как лисичка будет выбираться с острова и добираться до родины — меня не касается. Подозревая гонконгский
Статья в газете пестрела гневными комментариями обывателей, призывами "Доколе!!!", обвинениями министерства в недостаточном ужесточении иммигрантской политики и требованиями увеличения степени безопасности со штатом патрулей авроров. Как всегда, в общем.
В купе мы ехали практически в том же составе, только Лавгуд где-то пропадала, и поэтому сейчас было спокойно и даже уютно. Девчонки опять тарахтели о каких-то своих делах, Невилл задумчиво копался в своём чемодане, видимо, опять что-то забыл, а я начал мирно дремать под успокаивающий стук колес поезда.
А нет, нашлась Лавгуд. С резким стуком дверь купе отъехала и в проёме остановилось белобрысое бедствие и обвело нас обвиняющим взглядом. Луна была возмущена, Луна кипела гневом, Луна полыхала местью. Сейчас вся такая аккуратненькая девчонка в отутюженной мантии и с уложенными в причёску длинными белокурыми волосами выделялась только одной деталью — ярко-красным и оттопыренным ухом, как будто его ей очень долго и усердно выворачивали.
— Я нашла гнездо ёбаных лунопухов!— с порога сказала она и безапелляционно заявила: — Его нужно уничтожить!!!
Лонгботтом нахмурился, задумчиво посмотрел на Лавгуд, встал во весь свой немаленький рост и, разминая кулаки, отрывисто ей бросил:
— Идём! Посмотрим, что там за лунопухи такие.
В незакрытую дверь вслед за ними, с нешуточным энтузиазмом и любопытством выбежали почти все девчонки, кроме Гермионы.
— Странные они,— пожала она плечами. — Никак не пойму, что этих двоих связывает.
— Ну, ты просто не знаешь, как влияют пухлики редкого вида на разум нормального человека, и потому…— начал я вещать с глубокомысленным видом.
— Ой, да ладно тебе. Всё равно ты не сможешь так же убедительно, как Луна, о таком бреде рассказывать,— улыбнулась Гермиона.
Из соседнего купе в этот момент раздался грохот и возмущённые визги и крики. Судя по всему, лунопухи огребали сейчас по самое "не дай Мерлин". По коридору вагона в сторону намечающегося события промчался Колин Криви с камерой наперевес, но, видимо, заметил меня краем глаза и вернулся. Нерешительно помявшись, он зашёл в купе и под моим хмурым взглядом вручил мне конверт, в котором оказались две одинаковые колдографии.
Вот как так у него получается? Все его колдографии могли бы претендовать на шедевр, если бы не какая-нибудь яркая деталь в изображении, придающая либо пикантность, либо комичность, или ещё какое другое свойство. Даже вот сейчас — на колдографии я нежно обнимал прижимающуюся ко мне Гермиону, и это бы выглядело донельзя романтично и мило, если бы Гермиона в этот момент тихонько и аккуратно не вытягивала из моих пальцев за её спиной, ту, другую колдографию. А я всё гадал, куда же подевалась моя карточка в стиле "ню". Ухмыльнувшись, я передал вторую копию мгновенно покрасневшей девушке.