Крик домашней птицы (сборник)
Шрифт:
КСЕНИЯ. Так, руки убрал! Люди смотрят!
ЖИДКОВ. Зря ты меня, Ксения Николаевна, в больницу сдала, вот что. Чесотка на меня какая-то напала, чешусь весь.
КСЕНИЯ. Зато в тепле.
ЖИДКОВ. А, согласись, ты не за простым человеком замужем находилась! За секретарем райкома! Помнить надо, кто я!
КСЕНИЯ. Когда это было, милый? У нас теперь это… местное самоуправление.
ЖИДКОВ. Уважать надо прошлое.
КСЕНИЯ. Прошлое, Жидков, было ошибкой.
ЖИДКОВ. Все равно — уважать…
КСЕНИЯ. Ладно. (Вздыхает.)Домой тебя к лету свезем.
ЖИДКОВ. К лету? Мне б, Ксюх, дожить до вашего лета. Не-е-т, летом, я чувствую,
КСЕНИЯ ( зло).Теперь положено. Теперь всем положено. (Пауза.)Коммунист… Страну какую не уберегли!..
ЖИДКОВ. Вон ты Верочку не уберегла!.. Страну!..
КСЕНИЯ. Про Верочку помолчал бы, а? Хоть сегодня, в праздник…
ЖИДКОВ. Верочка единственная (вдруг всхлипывает),кто ко мне по-человечески относился… Она мне даже книжки читала.
КСЕНИЯ. Книжки, что за книжки?
ЖИДКОВ. Хорошие какие-то… Не помню уже. (Внезапно.)Пасеку у меня купи, а?
КСЕНИЯ. Да пошел ты со своей пасекой!
ЖИДКОВ. Ксюх, а может, по маленькой все же в честь праздника? Помру скоро…
КСЕНИЯ. Давай, топай в пельменную. Скажешь — по особому распоряжению.
ЖИДКОВ (уходит, бормоча).Это мы любим, по особому распоряжению. Прошлое было ошибкой, ишь как! Уважать надо прошлое… Уважать надо…
Хоровод возобновляется, хоть и не с прежней силой. Последней Ксению поздравляет директор школы Пахомова.
ПАХОМОВА. А вот и школа пришла вас поздравить, Ксеничка Николаевна, всего вам самого-самого-самого! Прежде всего — простого вам женского счастья!
Протягивает Ксении цветы и поздравительный адрес.
КСЕНИЯ. И коллектив ваш женский весь… (замечает в папке какие-то листочки)…с праздником. Опять попрошайничаем, Пахомова?
ПАХОМОВА. Ой, что вы! (Доверительно.)Писания соседа вашего, в компьютере нашла, в учительской. Все ж грамотные стали, на компьютерах, полюбуйтесь.
КСЕНИЯ (сурово).Ознакомимся.
ПАХОМОВА. Уж вы никому, Ксеничка Николаевна, у нас народ, сами знаете…
Ксения проглядывает листочки. Хоровод между тем распадается. Ксения читает.
КСЕНИЯ. «Мне сорок лет, и я хорошо себя чувствую…» Ну-ну. Ознакомимся…
Сцена третья
Верочка
Учитель продолжает свой дневник.
УЧИТЕЛЬ. Здесь красиво невеселой среднерусской красотой. Я тут, наверное, навсегда, тут умру. (Показывает в окно.)Буду во-он там похоронен. (Усмехается.)Пробовал сочинять. Прочтут и обалдеют — вот истоки моего «творчества». Да и кто, собственно, обалдеет? Несколько учителей — вся наша интеллигенция. «Каков диаметр Земли? — спрашивает у ребят географ. — Не знаешь? Плохо. Земля — наша мать». Он повторяет эту шутку уже лет двадцать, но никто не потрудился узнать диаметр Земли — зачем? — мы никуда не ездим, Земля не кажется нам круглой. А географ скоро умрет от рака: город маленький, тут всё про всех знают, особенно плохое. Своих детей у меня нет, так что ученики мне как бы дети. «Отслужу в армии,
УЧИТЕЛЬ. Сразу надо было записать, а то уже многое позабыл. То есть помню как будто все и… ничего определенного… Как хороша была Верочка! Особенно в жесте, в движении — рук, головы, плеч — никакой угловатости, неловкости, никогда. Она в моем классе училась лет с четырнадцати и до конца. Я только старшие классы веду.
ВЕРОЧКА. Зачем «не» с глаголами всегда писать раздельно? Как удобно было бы — «нехочу», «нелюблю»!
УЧИТЕЛЬ. Вот первое, что от нее услышал. Посмотрел я тогда внимательно и подумал: классическая жертва… Беззащитное, чистое существо, без изъяна…
ВЕРОЧКА. «Уж сколько их упало в эту бездну…»
УЧИТЕЛЬ. Дальше… Вот это: «И день и ночь, и письменно и устно…»
ВЕРОЧКА. «За правду да и нет, / За то, что мне так часто — слишком грустно / И только двадцать лет…» Хотела вас спросить…
УЧИТЕЛЬ. Ой, Верочка, замолчи! (Отодвигается, закрывает лицо руками.)Очень я боялся этих разговоров. Ну какая я ей пара? Это у тебя от чтения, Верочка. И лечится тоже — чтением.
ВЕРОЧКА (обиженно).Я другое хотела спросить: раз запятые ставят по правилам, то, может, они вообще не нужны?
УЧИТЕЛЬ. Надо подумать, Верочка, надо подумать… Не умею я ответить на твои вопросы. Ты ведь не перестанешь приходить на чай?
Пауза.
Конечно, она не перестала. Провинция, все запросто… Знаешь что, поступай-ка ты, Верочка, на филфак! После того объяснения мы все и решили… А какие сочинения она писала! Вот про Порфирия…
ВЕРОЧКА. Ведь спас он Раскольникова, спас!
УЧИТЕЛЬ. А Соня?
ВЕРОЧКА. Соня? — любовь, но есть же еще справедливость! Сами говорили: справедливость и любовь — два действия божества! Наказание необходимо преступнику для спасения, не так? Вот Порфирий и спас его! Больше того, явил себя человеком. Разве не удивительно, когда ониоказываются людьми!
УЧИТЕЛЬ. Верочка, почему «они»?
ВЕРОЧКА. Конечно, они! Потому что они — другие.
УЧИТЕЛЬ. Не существует никаких они, Верочка, ты совершаешь нравственную ошибку!
ВЕРОЧКА. Порфирий, пристав следственных дел… Брр… Глазки с жидким блеском. Они, они! (Плачет.)Мать хочет, чтоб я была юристом!
УЧИТЕЛЬ. Ксения Николаевна, Верочкина мать, о филологии и слышать не хотела. Верочка, конечно, мать со мной не обсуждала. Мать, говорила она, — другая . (Верочке.)А отец? (После паузы.)Глупо было и спрашивать. Хотя я его часто видел: Ксения на родительские собрания посылала отца. Коммунист Жидков, так мы его называем. Был когда-то вторым секретарем райкома. Стал болеть, пить, Ксения его выгнала, сделался серый какой-то, землистый весь, говорить с ним было невозможно. Вот так, не послушалась Верочка матери.