Крик души

Владимирова Екатерина Владимировна

Не дожидаясь лифта, сбежал по лестнице вниз и стремительно выскочил из подъезда, глотнув свежий утренний воздух мая. Забираясь в салон автомобиля, он еще думал о том, какого черта это делает, — отправляется на поиски девчонки, из-за которой вся его жизнь стала рушиться!? Не лучше ли было послать все к черту и плюнуть на это дело?! Ну, действительно, какая ему разница, что с ней станет!? Кто она ему? А его отцу — кто?! Но перед глазами, как картинки из самого страшного в его жизни кошмара стояло обезображенное болью и отчаянием лицо отца.

Антон

выругался под нос, сжимая руль до посинения пальцев. Обещал, значит, выполнит обещание, черт побери! Чего бы ему это не стоило. Землю будет рыть, но найдет ее. Найдет и вернет отцу.

Плевать, как он относится к ней, плевать, что она отнимает у него отца, она, прежде всего, — ребенок. А одному ребенку не место на ночных, одиноких и опасных улицах Москвы.

Вжимая педаль газа в пол, он не думал о том, что может бросить ее поиски, поддавшись минутной слабости и едкому эгоизму, он думал лишь о том, где она может скрываться, и как далеко могла уйти.

Уже солнце стало освещать спящий город, выпуская его из объятий ночи, а Антон все еще колесил по дворам и переулкам в бесплотной попытке отыскать след Даши.

И это занятие стало его бесить.

Какого черта он носится за этой девчонкой?! Сдалась же она отцу!

Вновь и вновь чертыхаясь в голос, грубо и не щадя собственных ушей, Антон тем не менее не повернул назад, по второму кругу проезжая по уже изученной местности.

Ее нигде не было видно. Не могла же она так далеко уйти! Не могла, черт возьми!

Куда она могла деться, куда ушла?..

Мысли кружились в его голове, судорожно сжимая мозг плотным кольцом. Чертыхаясь, он остановился и выбрался из машины, отчаянно хлопнув дверцей. Выругавшись, пнул землю ногой, завел руки за голову, откинувшись назад, нервно рванул волосы на себя. Снова выругался, оборачиваясь к автомобилю.

Черт, да где же она может быть?!

Антон осмотрелся по сторонам. Куда забрался в своих бесплотных поисках?.. Черт, соседний двор?!

— Чтоб тебя… — тихо сказал он, бросив быстрый, мимолетный взгляд в сторону гаражей.

И вдруг замер. Какое-то движение из темноты привлекло его внимание. Он насторожился, прислушался, прищурился, внимательно разглядывая легкое движение в полутьме, а затем решительно двинулся вперед сначала медленными, а вскоре быстрыми спешащими шагами. И застыл, как вкопанный.

Неужели?.. Не может этого быть!

Поток неяркого утреннего света мгновенно выхватил из темноты переулка худенькую девичью фигурку, сжавшуюся в углу и смотрящую прямо на него.

Ему показалось, он сейчас задохнется от избытка чувств. Облегчение, радость, сожаление, мгновенная вспышка злости и ее угасание при виде дрожащего девичьего подбородка.

Даже воздуха вдруг стало не хватать, и Антон, приоткрыв рот в попытке насытиться, тяжело задышал.

Сердце оглушающее билось в груди. Он не верил тому, что видел.

Девочка. Та самая,

которую он искал. Забившись в угол, она смотрела на него, как загнанный зверек.

Сглотнув, он сделал неуверенный шаг вперед.

— Иди сюда, — проговорил он тихо, но настойчиво.

Она отчаянно замотала головой и лишь сильнее вжалась в кирпичную стену.

— Иди ко мне, — повторил Антон, двигаясь к ней, и с ужасом наблюдал за тем, как она стала шарить руками по стене и двигаться вдоль нее, словно в бесплотной попытке спастись. — Не бойся, — шепотом выдавил Антон из себя. — Не бойся меня, я тебя не обижу…

Но она не верила ему, и он это видел. В ее глазах светилось пламя. Яркое, пылающее, ослепляющее.

— Даша… — проговорил он, не отступая и двигаясь к ней. — Тебя ведь Даша зовут?.. Иди ко мне.

Она ничего ему не ответила, а лишь, не отводя от него испуганного взгляда, внимательно следила за его неотвратимым приближением и дрожала, продолжая шарить руками по стене.

Антон подошел к ней еще на несколько шагов и застыл. Протянул к ней руки, с удивлением заметив, что она, если будет нужно, станет вырываться. На ее лице был написан немой, но решительной протест.

Она будет бороться. Будет биться до конца, но не сдастся. Это поразило его.

Почему она так боится? Почему бежит? Смотрит на него с опаской, со страхом.

И эти глаза!.. О Боже, эти черные, как смоль, глаза, они словно прожигали его насквозь.

И губы дрожат… Словно силится что-то сказать, но не может.

Антон попытался коснуться ее рукой и схватить за локоть, но девочка резко оттолкнулась и отскочила в сторону, воспротивившись захвату.

Антон напрягся, осознав, что действовать нужно осторожно и расчетливо.

И когда она хотела сделать решительный рывок вперед, чтобы проскользнуть под его руками, Антон стремительно вытянул руки вперед и поймал ее маленькое худенькое тельце в свои объятья.

Она стала вырываться, отчаянно, рьяно, резко. Ударила его по спине, затем по груди, забилась в его руках, залепила острую пощечину, но Антон не отпустил ее и тогда.

— Тихо, тихо, — проговорил он ей в ухо. — Успокойся, здесь тебя никто не обидит. Тише, девочка…

Она продолжала вырываться, билась, отталкивала его от себя, не кричала, не умоляла. Она по-прежнему не проронила ни слова. А Антон продолжал удерживать маленькое тельце в своих руках и шептать ей в волосы какую-то чушь.

Может, подействовали его успокаивающие слова, может быть, его уверенный и решительный голос, а может быть, она поняла, что он ее не отпустит, но Даша вдруг затихла, перестала вырываться, застыла в его руках тряпичной куклой. Повисла на нем, обнимая за плечи, и уткнулась мокрым лицом в грудь.

— Успокоилась? — напрямую спросил он ее и, заглянув в черные, как ночь, глаза, заметил в них немой укор. — Тогда пошли в машину, — встав с земли, опустил ее, и потянул за руку, не отпуская.