Крик совы перед концом сезона
Шрифт:
– Гусь есть, Адольф? – спросил Карабанов. Когда учитель позвонил ему насчёт охоты, он дёрнулся, чтоб отказаться. Саднило воспоминание о последнем дне зимнего сезона. Что-то поганенькое всплывало каждый раз в ощущениях, и доктору не сразу удавалось растворить эту муть в других мыслях. Но голос товарища был такой искренний и душевный, что Сергей с благодарностью согласился.
– Есть и гусь, – с едва уловимой прохладцей сказал егерь. – Но туда надо ехать часа три. Дорога – ни в транду, ни в Красну Армию. Одни ямы. Зато хороший пролёт. А-агромная котловина, в середине – ба-альшая вода… Разливается речка
– Интересно, интересно, – оживился Нестеренко. Чёрные глаза заблестели, брови вздёрнулись над ними, словно крылья. – А как насчёт селезня с подсадной?
– И это есть, Андрей, – с явным желанием угодить электрику ответил Адольф. – У Митрия не подсадная, а Людмила Зыкина. Голос – за версту слышно. Я бы, будь селезнем, не пролетел мимо.
Валеркин брат Дмитрий согласно покивал. То ли подтверждая, что его подсадная утка голосиста, как великая певица, то ли – не сомневаясь в возможностях Адольфа.
– Давайте начнём с вальдшнепа, – сказал Волков. – Я понял: тут близко.
– Это на вечер. Севодня, – согласился егерь. – А на утрянку куда?
– Я бы пошёл на тетерева, – заявил Савельев.
– Я тоже, – присоединился Волков. – Давно не был на току.
– Мы на «Волге» к гусю проедем? – спросил молчавший всё это время Слепцов.
– Попробовать можно, – в раздумье сказал егерь. – Только имейте ввиду: у меня на всех Сусаниных не хватит. Валерка поведёт на тока. Мы с Митрием берём Андрея на селезня. Остаётся Николай… Ты в семибратовских разливах дорогу найдёшь? – спросил он молча жующего помощника. Тот с набитым ртом неуверенно пожал плечами.
– Понятно. Тогда беру команду на себя. Гуся пока оставим. Может, на воскресенье. Трое – с Валеркой. Двое – с нами. А там глянем. Война план покажет.
Когда солнце опустилось за тёмные ветки ещё безлистных деревенских лип, городские и егерь вышли из избы. Валерка с братом и Николай оставались в хате. Перед выходом Адольф остерёг троицу:
– Вы тут глядите… С водкой-то.
– А чё пить-то? – придуряясь, показал Валерка на несколько бутылок. – Раньше было – да!
– Всё мало? Жадный становишься. Тебе б за копейку – канарейку… И штоб пела басом. Смотри у меня! – строго закончил Адольф.
Дойдя до леса, все разошлись по просекам и полянам. Возвращаться надо было в темноте. Поэтому Адольф велел ориентироваться на дорогу.
Нестеренко не стал уходить далеко. Вальдшнепиная «тяга» его волновала меньше других охот. А Волков с журналистом ушли дальше остальных, увидели хорошую просеку и остановились на ней.
– Разбежимся иль как? – спросил учитель. Он чувствовал себя ответственным за Виктора и, не зная опытности Савельева, хотел подстраховать его.
– Пройду немного дальше, – сказал тот.
Волков остался один. Вложил в оба ствола патроны с мелкой дробью и затих, провожая взглядом удаляющегося напарника.
Метров через сто Виктор обернулся. Учитель помахал рукой, показав, где он есть. «Хорошая выучка», – подумал Савельев о Волкове и решил, что дальше идти не стоит.
Он сошёл с середины просеки к ближайшим кустам, зная, что в сумерках его куртка
От бурой земли пахло стылой сыростью. Апрель, как всегда капризный в подмосковной и предсеверной России, на этот раз превзошёл себя. Накануне открытия охоты южные ветры нагрели воздух до 19 градусов, и даже громыхнула первая весенняя гроза. А потом задуло из Арктики и температура за одну ночь упала до минусовой. Через сутки ветры снова поменялись. Иней на деревьях и проводах исчез, в воздухе не как прежде, но всё же потеплело, и озябшая было природа снова заволновалась от пробуждения любви. «Зачем я тут стою? – неожиданно подумал Виктор. – Сейчас вальдшнеп полетит искать подругу… Она радостно запрыгает навстречу его призыву, а я – свинцом по любви…»
Он вдруг вспомнил Наталью Волкову, и ему стало тепло во влажном холоде угасающего вечера. Савельев сразу обратил внимание на эту молодую красивую женщину. Сначала выделял, как приятную разговорщицу, с которой находилось всё больше общего в оценках людей и событий. Позднее стал радоваться даже мимоходным встречам. Со временем понял, что к ней его тянет, как к женщине. Сделал несколько скорее инстинктивных, чем продуманных, движений. Из тех, которые почти всегда приводили к ответным реакциям.
Но тут ответа не почувствовал. И остановился. Как оказалось, вовремя. К этому моменту познакомился с её мужем. Стал узнавать его раз от разу лучше, и теперь был доволен. О таком понятии, как совесть, в его среде нередко говорили с небрежением, однако Виктор в душе радовался, что мог спокойно глядеть в глаза обоим Волковым.
Вдруг в стороне учителя громыхнул выстрел. Савельев мгновенно перехватил ружьё и впился взглядом в сереющую полосу неба над просекой. Там было пусто. Зато справа от себя Виктор услыхал приближающийся характерный звук токующего в полёте вальдшнепа. Сначала издалека послышалось что-то вроде резкого циканья. Когда вальдшнеп подлетел ближе, стали различаться другие звуки. Теперь они походили на искажённое тихое хрюканье.
Вальдшнеп «тянул» – не быстро летел – над верхушками деревьев у противоположной стороны просеки. Виктор знал, как заставить его свернуть – пробовал не однажды и получалось. Надо подбросить по невысокой дуге шапку, варежку, кусок коры. Заметив это, вальдшнеп круто свернёт к тому месту, где упала «обманка». Так подскакивает самочка, услышав голос потенциального любовника.
Виктор медленно стал поднимать руку к старой ондатровой шапке. Она была точь-в-точь «вальдшнепиной» расцветки – бурая, с тёмными пятнами, кое-где выцветшая от долгой носки. Но когда пальцы уже дотронулись до шапки, вальдшнеп снова разлил над просекой страстный призыв. Савельев представил себе, как этот крылатый комок любви, с длинным тонким клювом и сдвинутыми назад чёрными бусинками глаз, бросится к падающей шапке, как вслед за тем его тельце разорвут дробины, посланные им – сильным мужчиной, и, увидев всё это почти наяву, резко опустил руку. «Лети, дружище, – подумал с нежностью. – Ищи свою подругу».