Криминальная история христианства
Шрифт:
Или их епископские троны или война. Соблазн кажется немалым — напасть на вечно воюющего с персами брата, тем более что персидский царь Шапур приготовился к новому штурму Нисиби. Однако в начале лета 345 г Афанасий добился в Аквилее, где он пробыл целый год, своего отзыва Констанцием. Тем не менее он вначале отправился в Трир ко двору, «жаловался» там, предъявлял «иски и протесты», короче, — пробуждал «в императоре рвение его отца» (Феодорит). Однако и Констанций в следующем послании (за которым последовало даже третье) сожалел об отсутствии епископа и приглашал «высокочтимого» «без всякого недоверия и без опасения подняться в государственную почтовую карету и поспешить к нам». Наконец, Афанасий, настойчиво призываемый Констанцием к примирительным отношениям в Отечестве, отправился летом 346 г из Трира в Рим, где снова увиделся с епископом Юлием, а оттуда дальше на восток, где в Антиохии он встретился и с Констанцием, принявшим его милостиво и велевшим уничтожить все старые акты против него. Это, однако, не помешало патриарху, как и при своем возвращении в 337 г, вновь ходить всевозможными окольными путями, плести интриги, назначать угодных ему епископов, организовать в Иерусалиме с помощью местного епископа Максима маленький синод, который вновь принял в церковную общность отлученных восточным большинством в Сердике, а его
ВОЗВРАЩЕНИЕ АФАНАСИЯ (346 г.), НОВОЕ БЕГСТВО (356 г) И ШЕСТЬ ЛЕТ ПРИБЕЖИЩА У ДВАДЦАТИЛЕТНЕЙ КРАСАВИЦЫ
21 октября 346 г Афанасий после семнадцатилетней ссылки еще раз въехал в Александрию, где в предыдущем году умер арианский епископ Григорий, после того как он «на протяжении шести лет» свирепствовал «ужаснее, чем дикий зверь» (Феодорит). И тем победнее действовал святой, — а до устранения императора Константа (350 г) это совершенно неоспоримо. Однако так как во имя Бога все разрешено, то именно поэтому было предложено, чтобы Афанасий после убийства его западного благодетеля тайно написал его убийце Магненцию. Его войска стояли уже в Ливии, в пределах египетского патриархата. Так патриарх попытался привлечь узурпатора на свою сторону, — а позднее утверждал, что его письмо Магненцию сфальсифицировано. (А в фальсификации разбирался не только этот единственный святой). Хотя его — после того как евсевиане еще в 351 г. добивались вытеснения никейской формулы первой сирмийской (в 357-м, 358-м и 359-м гг. к ней прибавились три новые сирмийские формулы) — еще раз низвергли соборы в Арле и Милане, о чем тоже следует сказать. Ибо теперь Афанасий не был защищен никаким западным государем. Однако Констанцию все еще не удавалось изгнать александрийца. Не он, а посланец императора нотариус Диоген отступил из города четыре месяца спустя, 23 декабря 355 г. Лишь после того как появились нотариус Иларий и арианский dux Сириан и в ночь с 8 на 9 февраля 356 г «более чем 5000 солдат, которые несли при себе оружие, обнаженные мечи, луки, стрелы и дубины» (Афанасий) окружили кафедральный собор патриарха, причем были — не по его вине, как подчеркнул Сириан, — раненые и убитые, Афанасий бежал в спасительную даль. В то время как в ночной битве гибли его приверженцы, он вынужден был спасаться бегством в пустыню, к монахам.
Но есть также деликатная версия, вполне даже с церковной стороны.
После мировых городов Трира и Рима Афанасий обратился к чему-то, пожалуй, более интимному — девушке, примерно двадцатилетней и «исключительной красоты», как «свидетельствовал весь клир», «так что мы из-за ее красоты избегали встречи, чтобы никому не дать повода к подозрению и порицанию».
Историю эту рассказывает не какой-то злой язычник, а Палладий, монах и епископ Геленополиса в Вифлиеме, а также добрый друг Иоанна Хризостома. В своей известной «Historia Lausiaca» важном источнике для позднейшего монашества, в целом «очень близком действительной истории» (Крафт), епископ Палладий сообщает о юной девушке, которую избегал весь клир, чтобы не провоцировать злые языки. Другое дело Афанасий. Разбуженный неожиданно в своем дворце охранниками, он схватил «одежды и пальто и побежал в середине ночи к этой девушке». Она приняла его дружелюбно, хотя и не без страха — «перед лицом состава преступления». Святой, однако, успокоил ее. Он бежал-де лишь из-за «мнимого преступления», чтобы не прослыть безрассудным и чтобы «не ввергнуть в грех тех, кто хочет привлечь меня к наказанию».
Так деликатно. А так как взятие штурмом его кафедрального собора стоило раненых и убитых, то новое бегство вызвало на этот раз порицание даже друзей, враги же издевались, что он предохранил себя отречением в согласии с богоозаренными библейскими знаменитостями, которые уже отступались Яков от Иисуса, Моисей от фараона, Давид от Савла et cetera. «Так как это то же самое, что убить самого себя или сдаться своим врагам для убийства». Афанасий всегда умел обстоятельнейше оправдывать свое бегство. Бежать, сообщал он, было заповедью времени — «позаботиться о преследователях, чтобы они не бушевали озлобленно и при этом не стали виновными». О собственной жизни человек не думал вообще, когда он предоставил близких их coбcтвенной судьбе — подобно многим храбрым генералам в битве. Порицать это было бы как раз неблаго дарностью по отношению к Богу, неуважением его запове дей. Можно было и бегство использовать и, убегая Евангелие возвещать. Сам Господь, пишет Афанасий, «скрывалcя и убегал». «К кому тут нужно прислушиваться? К словам Господа или к вашей болтовне?».
Не каждый, правда, убегая, находит убежище у двадца тилетней красавицы. Афанасий имел счастье или милость. «Бог открыл мне в эту ночь «Только у этой ты можешь спастись». Полная радости, она отбросила все сомнения и целиком стала собственностью Господа». (Хорошо сказано). «Она прятала вследствие этого того весьма святого мужа и в течение шести лет, пока еще был жив Констанций. Она вытирала его ноги, устраняла его отправления, заботилась обо всем, в чем он нуждался». Бросается в глаза великая святость Афанасия подчеркнута в единой связке с его долгим пребыванием у юной прелестницы, — период, впрочем, подтверждаемый и в дальшейшем. Тем не менее, сегодня считают (в пользу святого), что он приютился у девушки «лишь мимоходом». (Тету) — растяжимое понятие. Совсем в стороне от того, что совместное проживание клирика с посвятившей себя Богу девушкой, gyna syneisactos, «духовной супругой», в III и IV веках было широко распространено и включало самое тесное общение, общение в постели. Но Афанасий, естественно, был выше всяких подозрений. «Я бежал к ней, — защищается он, — так как она очень красива и молода. Так я дважды выиграл, ее святость, ибо я ей в том способствовал и [сохранение] своей репутации». Некоторые остаются всегда безупречными. (В нашем столетии будущий папа Пий XII сделал в 41-м году двадцатилетнюю монахиню спутницей жизни — до самой смерти.
СИНОДЫ АРЛЯ, МИЛАНА, РИМИНИ, СЕЛЕВКИИ И ТРАГИКОМИЧЕСКИЕ СПЕКТАКЛИ ЕПИСКОПОВ ЛЮЦИФЕРА КАЛЬЯРСКОГО И ЛИБЕРИЯ РИМСКОГО
Падение Афанасия последовало на двух больших синодах в императорской резиденции в Арле (353 г) и Милане (355 г) под сильным императорским давлением. Напрасно быстро уменьшавшиеся приверженцы Афанасия пытались перевести его политическое дело на теологическую территорию и начать религиозные дебаты, — верная практика мастера, чистое стремление к власти, causa Афанасия, спрятать за делом веры. Неоднократно лишенный трона «отец правоверности» был вновь отстранен и проклят почти всеми участниками синода во главе с епископами Урзацием и Валентом.
Одним из пяти непоколебимых был — трагикомический курьез священной истории — епископ Люцифер из Кальяри (Калари), малообразованный фанатичный антиарианин, который почти в одиночестве принял на себя за никейскую веру многолетнюю ссылку в Сирии и Палестине. Так как священник не испытывал никакого почтения к «еретическому» императору, он заклеймил его публицистически, с богато рассыпанными библейскими цитатами, примитивными оскорблениями на вульгарной латыни как олицетворенного Антихриста и достойного адского огня. Но Люцифер поссорился и с Либерием из Рима, Иларием из Пуатье и не признал даже оппортунистические мероприятия Афанасия на «синоде мира» (362 г). Более того, отвернулся от католиков, чье богатство, беспринципность, умение приспосабливаться возмущало, и организовал из сардинцев свое собственное, существовавшее в течение V-го века священное объединение маленькое, но активное, широко разветвленное от Трира до Африки, Египта и Палестины тайное собрание Люцифер имел сторонников в самом римском клире. После его смерти (370–371 гг.) главой движения стал Григорий, епископ Эльвиры, тоже первоначально радикальный поборник ортодоксии Люцифериане, «истинные приверженцы», отвергали католиков как схизматиков, бичевали их принадлежность государству, жадность их прелатов к почестям, богатству, власти, «роскошные базилики», «изобилующие золотом, покрытые драгоценным мраморным великолепием, покоющиеся на высоких колоннах базилики», «широко распространившуюся недвижимость властвующих», — и были признаны правоверными даже строго католическим Феодосием I. И в Риме у них был епископ Ефесий, которого папа Дамасий тщетно пытался сдать тогдашней криминальной юстиции Городской префект Басс решительно отказался «преследовать католических мужей безупречного характера».
Но господа уже позаботились сами.
В Оксиринхе, Египет, католические священники разбили алтарь люциферианского епископа Гераклита топорами вдребезги. В Трире пресвитер люцифериан Бонос подвергся преследованиям. В Риме папистские клирики и полиция так дурно обошлись с люциферианином Макарием, что он, сосланный в Остию, скончался там от ран (Конечно, местный епископ Флорентин не захотел иметь никакого отношения к «преступлениям Дамаса» и переместил останки в братскую могилу). В Испании католики взломали церковь пресвитера Винсентия, втащили алтарь в храм под изображение бога, избили причетников священников кнутами, самого заковали в цепи и оставили умирать голодной смертью. Немного более короткий оздоровительно — исторический процесс продемонстрировал епископ Эпиктет из Чивитавеккьа. Он распял люциферианина Руфиниана на его повозке и затравил до смерти. Но епископ Люцифер Кальярский стал почитаем на Сардинии, стоявшей иногда сплоченно против большой церкви, как святой и таковым признан папой Пием в 1803 г.
О том, что в папской истории нет недостатка в курьезах, свидетельствует и епископ Либерии.
Напрасно посланец императора, praepositus sacri cubiculi, [168]Евсевий, известный, казненный Юлианом евнух, пытался подвигнуть Либерия к осуждению Афанасия. Ни подарки, ни угрозы, как говорят, не помогли, так что император приказал увезти римлянина ночью и доставить в Милан. Там он доказывал, как много навредил Афанасий всем, но больше всего ему. «Он не удовлетворился смертью моего старшего брата и не прекращал между тем подстрекать умершего Константа к вражде против меня». Даже его успехи по отношению к узурпаторам Магненцию и Сильвану, объяснял правитель, для него значат не столь много, «как исчезновение этого презренного Богом с церковной сцены» Видимо, Констанций даже установил высокую цену за поимку беглого александрийца, да еще просил царицу Эфиопии о помощи.
Однако римский епископ, в отличие от своих легатов (стр.334) хотел противостоять «еретику» — императору до упора, да «за Бога претерпеть смерть» Констанций так прервал беседу «Какой частью обитаемой Земли являешься Ты, ежели Ты один защищаешь безбожных людей и мешаешь согласию Земли и мира?» «Ты единственный, кто еще держится дружбы этого подлого человека» Либерии получил три дня на размышления, но остался непоколебимым. «Законы церкви для меня превыше всего, — сказал он. — Посылай меня, куда ты хочешь». И это, — несмотря на то, что, согласно Аммиану, он был убежден в вине Афанасия. Но после двухлетней ссылки в Берёа (Фракия), промывки мозгов местным епископом Демофилом и епископом Фортунацианом из Аквилеи, Либерии капитулировал Римлянин, столь достойный удивления в Милане, «победоносный борец за правду» (Феодорит) теперь исключил (спектакль особого рода) «отца правоверности», учителя церкви из церкви и подписал семиарианский символ веры (так называемую 3-ю сирмийскую формулу, согласно которой «Сын» «Отцу» лишь подобен), выразительно подчеркивая свою свободную волю. В действительности он выкупил себе возвращение домой, он лишь стремился «из этого уныния» — назад, в Рим «Постарайтесь, если вы не хотите позволить мне опуститься в ссылке», — жалуется он в 357 г Винсентию из Капуи — и красуется дважды на равных в мартирологе Никомеда и в мартирологе Иеронима. Но перед жителями Востока мученик-папа называл своих самых страшных врагов, которых св. Афанасий при всяком удобном случае ругает последними словами, «сыновьями мира», обещал им воздаяние в небесном царстве, уверял, что он «Афанасия не защищает», что Афанасий удален от общения со всеми нами, даже от обмена письмами», «справедливо приговорен». И писал о своем полуарианском символе веры: «Я воспринял его зрелым сознанием, не возражая ни в одном пункте, его одобрил. Ему я следую, он мною соблюдается». Он вел себя так, что подлинность — совершенно гарантированная — его сильно компрометирующих писем из ссылки неоднократно, сильно и горячо оспаривалась, хотя сегодня они в самом католическом лагере преимущественно приняты. В свое же время даже учитель церкви.