Криминальный симбиоз

Шляпин Александр

— Я тебе фалоэмитатор, куплю на батарейках!? — спросил Селезнев, улыбаясь продавщице. — Ну типа мужик у тебя в хозяйстве появится.

— Ты, Иван, дурак! — проорала Люська обидевшись.

— Ладно, куплю тебе шелковые трусики в грецком орешке, — сказал Селезнев. — Все поехал я. Меня ждут уже сегодня вечером.

Дорога в Москву, была гадкой. Прошедший с вечера снег, превратился в грязную и мерзкую кашу. Старенькую шестерку мотало по ней от кювета к кювету. Иван не думал, что мотает от снега. Ему казалось, что износились втулки реактивных тяг. Надо было еще месяц назад сдать это ржавое ведро по программе утилизации и купить себе «Калину». Эта машина за последний месяц, вымотала все нервы. То делай развал —

схождение, то карбюратор, а теперь и эти чертовы втулки, из — за которых можно было угодить в кювет. Шестерка тарахтела прогоревшим глушителем, и этот неприятный эксцесс его провинциальной жизни, и порождал в его сознании ненависть к москвичам. Было такое ощущение, что живут они абсолютно по другим законам, и скоро въезд в столицу, будет сопровождаться получением виз в местном ОВИРе. Магнитола завывала эфирным поносом радиостанции 105 ФМ. Анекдоты, музыка голубых мальчиков, раздражала Селезнева до глубины души. Иван, хотел было переключиться, но этот долбаный «Самсунг», кроме единственной станции, ничего не хотел больше принимать. Кассеты уже достали, своими криминальными страданиями Огонек и Селезнев, раздосадованный отсутствием хорошей музыки, торкнул пальцем в кнопку выключателя. В какое — то мгновение в машине стало тихо, но тут же через мгновение, тишина эта стала нарушаться постукиванием распредвала, да передней шаровой опоры. Зарплата провинциального следователя не давало ему возможностей приобретения фирменных деталей. Поэтому и приходилось латать эти дыры, с помощью местных братьев «Черепановых», которые могли из дерьма сделать конфетку, но очень — очень дерьмовую. С горем пополам, он уже к вечеру, постукивая подвеской, доехал до столицы. Москва встретила его потоком иномарок, которые теснили со всех сторон, его ржавую шестерку. Ему казалось, что каждый хочет зацепить его машину, чтобы потом развести его на огромные деньги. Вцепившись в руль до посинения костяшек на пальцах Селезнев ехал строго по прямой. Уворачиваться от крутых тачек, он боялся, поэтому шел, как Гастелло, напролом. Через час движения по Москве, он, вытирая со лба испарину, подъехал к Киевскому вокзалу.

— «Да ну его на хрен…Дурдом какой-то», — с казал сам себе Селезнев, хлопая дверями своего ВАЗа.

Ехать дальше ему не позволяло не только незнание города, но и нервное напряжение, которое из водителя с двадцатилетним стажем, делало на улицах Москвы простого чайника. Селезнев, закурив, достал мобильник и набрал номер телефона Тимофеева.

— Ваня привет! — Сказал Тимофеев.

— Привет! Ты меня забрать можешь? Я проклинаю тот день, когда я согласился въехать в этот город на своей колымаге.

— Ты где, — спросил Тимофеев, — я сейчас подъеду.

— Ну, тут написано Киевский вокзал. Вот стою рядом с парковкой.

— Я понял жди.

Иван приоткрыв дверь, водрузил свой зад на потертое сиденье и наслаждаясь дымом сигареты стал рассматривать незнакомый ему город. Все здесь было каким-то непривычным. Люди неслись непонятно куда и зачем. Оторвав себя от размеренной и спокойной жизни, Иван понял, что ни за какие деньги он не стал бы жить в столице.

Минут через сорок, к вокзалу подкатил БМВ. Иван увидел его из далека. Заглушив мотор, Иван вышел на улицу и махнул рукой, обозначив свое присутствие. БМВ шелестя шипами по промерзшему асфальту, подкатил к старенькой шестерке.

— Привет Иван! Не замерз?

— Да я Тимофеевич, околел, как последняя сука. Пока едешь, вроде печка греет. А как встал всё трындец — не хочет хоть убей.

— Ты тосол давно смотрел?

— А что смотреть на него. Ну есть там что-то, — сказал Селезнев, открывая багажник.

— Так долей тосол и тебе будет счастье. Будешь сидеть в теплой машине.

— И чего я такой недогадливый. Что вы москвичи, всегда умнее нас провинциалов, — сказал Иван и достав канистру с тосолом

открыл капот. Голубая жидкость потекла в горловину радиатора, и только сейчас Иван понял, что зря мерз. Уровень жидкости упал литра на полтора. Силы давления помпы на холостых оборотах не хватало, чтобы продавить тосол до самой печки, от того было холодно.

— Ты брат, наоборот беспредельно догадлив. Только здесь в Москве начинаешь понимать многие вещи, которые в провинции не так очевидны. Тебе повезло, что ты приехал вечером. Так бы со своей печкой, стоял бы в пробке и околевал как последний бомж. Давай садись ко мне, и поехали, я уже стол накрыл.

— А куда мне «шоху» деть? Разворуют. Снимут суки все колеса? Как я потом до своего ануса доберусь? — спросил Иван, также ехидно.

— Поставь ты, её на платную стоянку! — Указывая пальцем, сказал Тимофеевич.

Селезнев завел машину и подъехал к шлагбауму стоянки. На встречу вышел молодой парень в черной форменной одежде охранника. Словно факир Амаяк Акопян, он незаметно вытянул квитанции.

— Насколько ставить будешь милейший? — спросил он, словно официант из ресторана «Голубая луна». Иван, вытащил сторублевую купюру и подал её охраннику, глядя ему в глаза.

— На сутки. Если задержусь, то доплачу, как буду забирать.

— Не вопрос! — ответил охранник, и аккуратно отсчитал сдачу. Следом за Иваном, подкатил БМВ.

— Ну, ты готов? — спросил он через открытую дверку.

— Иду уже, — ответил Иван и бросив в карман сдачу влез в машину. — А морозик-то братец крепчает.

— Обещали сегодня двадцать градусов, — ответил Тимофеев, и притопив газ, полетел по знакомым ему улицам.

Через пол — часа, БМВ подъехал к шестнадцатиэтажному дому в одном из спальных районов столицы.

— Вот в этом доме я и живу! — Сказал Тимофеев, вылезая из машины.

— Красивый дом. Народа, наверное, в нем, как в моем городе, — ответил Селезнев, задрав голову.

Поставив машину на парковку, Тимофеев подошел к входной двери, и, нажав кнопки кода, открыл двери в подъезд.

Селезнев вошел. В лицо ударил теплый воздух. В отличии от провинциальных городов с разбитым стеклами и дверями подъездов, здесь было тепло и светло. В холе первого этажа за стеклом своей закутошни сидела пожилая дама. Она оторвалась от телевизора и взглянув на Тимофеева и его гостя поверх очков, расплываясь в улыбке, сказала.

— Гость ваш Василий Тимофеевич?

— Да Михайловна, это ко мне, — ответил тот пропуская Ивана вперед.

— Желаю вам спокойной ночи!

— Спасибо Михайловна, — ответил Тимофеев через плечо. — Ну вот Ваня, примерно так мы и живем.

— Хорошо живешь. Мне нравится. Тепло у тебя уютно. А самое главное, кошачьими ссулями не воняет, как у нас, — сказал Селезнев, войдя в лифт. — Все сделано добротно и качественно.

Тимофеев нажал на кнопку и лифт пошел в верх. Через мгновение двери открылись и Иван оказался в коридоре пятнадцатого этажа.

— Ну, вот и приехали. Давай заходи и располагайся, как у себя дома. Жена уже ждет нас, да и стол уже накрыт! Я ей рассказывал, как радушно ты, принимал меня у себя в апартаментах, и в какой бане ты меня парил! Вот и она собралась к тебе ехать. Хочет помыться, да свою задницу попарить. Сильно она обеспокоена целлюлитом, — сказал Тимофеев без всякого соучастия.

— Ты её лучше привези, когда картошку садить будем под лопату, — ответил Иван, разуваясь., Словно под утюгом целлюлит разгладится. У наших деревенских баб целлюлитов нет. Это порок городских бездельниц, — сказал Иван, намекая на тяжелую жизнь провинции.

Иван поднял глаза и увидел красивую женщину лет тридцати пяти. Её белокурые волосы, были хорошо уложены и золотистыми локонами спускались на самые плечи. Она приветливо улыбнулась и, протянув Ивану свою руку.

— Знакомься Ваня, это моя жена Светлана.