Кристальный пик
Шрифт:
— Язык свой длинный попридержи, вёльва, а то собственную кровь на нем попробуешь.
Быть королевой — это значит оставаться сдержанной и дипломатичной даже когда кто-то переступает черту. В замке я могла поставить на место, напомнив о палаче, который никогда не уходил со своего поста, но здесь, в сиде, у меня не было никаких привилегий Зато был, — точнее, появился, — Солярис, которому заткнуть чужака за пояс совершенно ничего не стоило.
— Сол!
Вместо вздоха облегчения у меня вырвался жалобный всхлип. Тот сидел на самом краю колодца на корточках, как птица на плече Дагаз, и, поставив локти на согнутые колени, буравил ее взглядом,
— Ах, вот он и ветер тут как тут! — захихикала Дагаз, снова облизнув костяную булавку, прежде чем спрятать ее в свою неопрятную прическу, припорошенную сединой у корней. — Все такой же северный, колючий. Только в чешуе теперь. Весь сброд собрался конец Эсбата чествовать!
Тесея запрокинула ко мне голову и быстро-быстро заперебирала у рта пальцами, сыпля жестами, как словами. Пускай я не понимала их дословно, но была уверена, что Тесея спрашивает: «Что за околесицу несет эта безумная старуха?!». Я задавала себе тот же вопрос, но не собиралась искать на него ответ, ибо мне не было дела ни до оскорблений, ни до чужих загадок, покуда у меня есть мои собственные.
— Сол! — повторила я, когда он спрыгнул перед нами с колодца и отряхнулся.
Прошло всего несколько часов, как мы расстались, но он накрыл ладонью мой затылок и притянул меня к себе так, будто это были не часы, а дни или недели. Не смея возражать разгневанному дракону, я уткнулась ему в шею носом, с упоением слушая низкое грудное урчание, вырвавшееся у Соляриса от радости, которое он, однако, тут же проглотил и заткнул с румянцем на щеках, заметив недоуменное личико просунувшейся к нам Тесеи.
— Башку Сильтану оторву, — сказал Сол шепотом, ласково очертив когтем порез на моей щеке. Затем этот же коготь едва не разрезал каменный колодец, оставив на нем длинную черту, когда Солярис отодвинул нас с Тесеей в сторону и медленно, почти лениво подошел к Дагаз вплотную. — А ты поди прочь, дщерь волчья. Мы Совиным Принцем призваны, дело важное исполняем во имя того же рода, который мать твоя благословила. Потому либо помогай, либо уйди с дороги.
— Здесь чешуя твоя не более, чем побрякушка драгоценная, ветер, так что не пытайся меня сдуть, — Дагаз сложила костлявые руки, увенчанные бусами, на рожках своего посоха, но, как бы нахально не зубоскалила, от Соляриса назад все-таки попятилась. — Я уже сказала Бродяжке: без волчицы вы никуда не попадете. Или без меня. А плата моя повыше будет, чем у зверья цепного...
— Чего ты хочешь? — спросил Солярис в лоб.
— Головы тех двоих. Мне на посох они в самый раз! В аметистовом саду нынче темнее темного, а дорогу себе освещать как-то нужно. Свечи же в их глазницах ярко гореть будут!
Лицо Соляриса вытянулось. Лишь благодаря замечанию вёльвы он успел дернуть нас троих подальше от колодца, а уже в следующую секунду на то место, где мы стояли, приземлились две пожеванные и кряхтящие фигуры. Они свалились друг на друга, как мешки с картошкой, и в облаке поднятой пыли не сразу удалось разглядеть, кто есть кто.
— Б-б... Б-братик! —
— Слезь с меня! — пророкотал Кочевник, брыкаясь под весом Мелихор, который, несмотря на ее хрупкое телосложение, превосходил вес трех взрослых мужчин, отчего даже Солярис не смог бы скинуть ее с себя.
— Да подожди ты, дай в себя приду! Драконы по небу должны летать, а не по колодцам. Что это, Огонь мира сего, вообще было?! Боги тоже в наш мир так путешествуют? Тогда понятно, почему их никто не видел никогда. Если бы мне каждый раз через колодец лазать приходилось, я бы точно из дома не выходила!
Солярис стыдливо отвернулся, не выдержав долго смотреть на то, как его сестра и Кочевник валяют друг друга в траве. Я уже улыбнулась: по крайней мере теперь они тоже были здесь, вдобавок здоровые и невредимые судя по тому, что первое, чем они занялись, оказавшись в неизведанном божественном краю — это снова начали ссориться.
— Хм, а головы у них и впрямь что надо, — заметил Солярис вдруг, и я, вспыхнув, толкнула его в бок. — Ну а что? Обе уже пустые, даже выскребать ничего надо, только сунь свечку — и готово. Будут светить на все четыре стороны на много лиг вперед! Именно поэтому такие головы нам самим нужны, так что извиняй, дщерь волчья, и закатай губу обратно. Не дождешься ты от нас даров.
— Эвоно как! — Хагалаз хрюкнула и смачно сплюнула на землю прямо Солярису в ноги. — Ну и плутайте здесь тогда до скончания веков, пока мир ваш не пожрет то, от чего вы его спасать сюда пришли.
— А чего плутать-то? Мы просто пойдем за волчицей. Ты ведь сама сказала, что она хотела отвести нас куда-то. Так вот в это «куда-то» и придем, а там уж разберемся по ходу дела, — сказала я, опустив глаза на дорожу из волчьих следов, обходящую колодец и тянущуюся вниз по склону. Лапы у призвавшего нас зверя, чей вой сотрясал целых два мира, и впрямь были такими громадными, что даже мы с Тесеей и Солом, случайно потоптавшись на них, ничуть их не замели. Следы терялись лишь дальше, в зарослях тмина, что доставал нам до колена, но и там мы бы не потерялись: волчица успела примять тмин своей тяжестью так, что практически проложила нам узкую тропу через все поля.
— Волчица? — переспросил Солярис шепотом, и я в двух словах изложила ему, кого мы умудрились повстречать здесь, на что Сол побледнел пуще прежнего и наверняка захотел убить Сильтана еще сильнее.
Лицо Дагаз же скуксилось и растеряло свое злое ехидство. Этим она и подкрепила мою уверенность, что план с волчьим следом был лучшим из тех, что мы могли придумать. В конце концов, других вариантов у нас и не было, а сама Дагаз подтвердила, что эта волчица появилась здесь не спроста — она явилась за нами. Да и Тесея, вырвавшись из рук уже поднявшегося Кочевника, оправляющего свою рубаху с кабаньими бивнями на плечах, ткнула веретеном в ту же сторону, куда тянулся след:
— В-вой!
— Ты все еще его слышишь? — удивилась я, и она радостно кивнула.
— Вот же мерзавка, — фыркнула Хагалаз не то на меня, не то на Тесею, поняв, что использовать сейд, дабы замести следы, бесполезно — ведь все равно верный путь сыщем. Кочевник же встрепенулся и без промедлений схватился жилистой рукой за талиесинский топор, выдернутый из чехла сыромятного пояса.
— Че ты там вякнула, бабка?.. О! — Опустив топор обратно, Кочевник потер глаза другой рукой, размазывая красный крест на лице, и так порядком поплывший от пота. — Мне мерещится? Надо же, Хагалаз в сиде!