Кристальный пик
Шрифт:
— Кстати о волках, — Я замедлила шаг следом за Солярисом, когда он присел в малахитовую траву, чтобы сорвать с волчьей тропы взъерошенный колосок и поднести его к носу. Сол делал так каждые двадцать минут, то собирая на когти разрыхленную волчицей почву, то затоптанные ей растения, не оставляя попыток узнать о ней побольше. — Почему ты назвал Дагаз волчьей дщерью? Кто она такая?
— Я не уверен, но... — Солярис бросил бесполезный колосок обратно на землю и зажевал нижнюю губу. Зубы, острые, оставили на той красные вмятины, когда он выпрямился и посмотрел мне в глаза. — Когда мы с Хагалазом искали тебя ребенком, а было это, как ты помнишь, лет пятнадцать тому назад, она случайно обмолвилась, что у нее сестры есть, да не одна и не две, а целых двадцать три.
— И что это должно значить?
—
— Хочешь сказать, что Хагалаз и Дагаз — дочери Волчьей госпожи?! Ее вестницы?
Мой голос сошел на благоговейный шепот, и к лицу прилила кровь. Я всегда старалась обращаться с людьми вежливо и учтиво, независимо от их статуса; так, как хотела бы, чтобы обращались со мной. Однако титул есть титул, и иногда я могла позволить себе несколько больше, чем другие люди, прекрасно зная, что мне за это ничего не будет. Вот только, оказывается, могло быть — да еще как!
«Я здесь с тех самых пор, как был посажен первый его саженец», сказала Хагалаз однажды, когда я спросила ее, как долго она живет в Рубиновом лесу. Тогда я, наивная и глупая, подозревала в ней Волчью Госпожу... И, как оказалось, недалеко ушла в своих догадках.
— Если это правда, то всего вестниц должно быть двадцать четыре, — хмыкнула я, возобновив шаг, когда заметила, что мы с Солом порядком отстали. — Рун в нашем алфавите столько же. Дагаз и Хагалаз — одни из них.
Сол только пожал плечами и снова сосредоточился на волчьем следе, к которому относился так же недоверчиво, как к моему плану следовать ему. Судя по всему, его не особо впечатляла поведанная Хагалаз история, как и людские боги вместе взятые. Впрочем, эта информация все равно не давала нам ровным счетом ничего, кроме одного: от Дагаз определенно стоит держаться подальше.
Так, в регулярных перепалках друг с другом и болтовне, которая прекращалась лишь тогда, когда откуда-то из окрестных лесов слышались звуки, ни на что непохожие и завораживающие, мы прошли еще несколько часов по отметинам животных когтей. След провел нас через поле белоснежных колокольчиков, и, когда те вдруг зазвенели, я велела всем заткнуть уши, ибо в Круге поговаривали, что звон их слышит лишь тот, по чьей смерти скоро будет бить колокол настоящий. Мы прошли и через поле сонной одури с таволгой, от сладкого запаха которых предательски слипались веки, и перешли через широкий каменный мост, не отражающийся в водной глади под ним. Затем мы миновали яблочный сад, бледно-розовые плоды которого оказались на вкус, как сливочная карамель, когда я все-таки поддалась на уговоры Мелихор и сорвала один из них. Небо за это время не изменилось, будто не собиралось темнеть. Ни солнца, ни луны, ни звезд на нем не было — лишь кристально-голубое сияние и искристый свет, рассеянный по воздуху, как пыльца.
Несколько раз я доставала компас Ллеу, чтобы проверить, куда указывает стрелка сейчас, но она лишь бесконечно и неистово крутилась, будто сошла с ума. Предположив, что компас мог сломаться при падении из колодца, — через всю поверхность его вплоть до железного корпуса шла широкая трещина, — я горько вздохнула и спрятала его понадежнее в складки карманов.
Нам ни разу не повстречалось ни путника, ни населенного пункта, но зато мимо то и дело проскакивали кролики в жемчужных шкурках с оленьими рогами и пролетали утки с крыльями, как рассветное зарево. Всех их приходилось спасать от Кочевника с топором, поэтому мы толком не полюбовались ни теми, ни другими. Один же раз нам повезло убедиться, что сид все-таки не пустынен — мы услышали музыку тальхарпы с пан-флейтой из-за кустов янтарной морошки. Однако приблизиться к ее источнику никто из нас пятерых не решился, ибо плясали и резвились там, за ветвями, вовсе не люди, а огни. Точь-в-точь такие, какими описывали жители туатов души утопленников. Болотно-зеленые, шустрые и водящие хороводы, как крестьяне в летний Эсбат, которыми они когда-то были.
«Память
В конце концов, кто-то же должен был посеять те тыквенные поля, до которых мы дошли еще спустя четыре часа и которые распростирались на многие лиги вокруг, будто застилали собою весь мир.
— Ух ты, сколько их здесь! — воскликнула Мелихор восхищенно, вытирая тыльной стороной ладони подбородок, испачканный в соке морошки, кусты с которой она объела по пути пуще саранчи. — Кто-то явно о них заботится, уж больно опрятно выглядят. Ни трещин, ни засухи... Что думаешь? — Она пихнула локтем стоящего рядом Сола под ребра.
— Откуда мне знать? Я что, похож на фермера?
Мелихор сощурилась, внимательно осмотрела Соляриса с ног до головы и нерешительно протянула:..
— Да?..
Солярис закатил глаза и, не дослушав историю сестры о том, как удобно использовать драконий хвост вместо мотыги, приблизился к грядкам. Тесея висела у Кочевника на спине, порядком устав, как и мы все, но тоже не удержалась от любопытства и спрыгнула, чтобы потыкать веретеном в самую крупную и поспевшую тыкву, повернутую бочком. Они были такими ярко-оранжевыми, что рябило в глазах, и такими симметричными, будто их выращивали строго по риске*. С пожухлыми листьями, выдающими зрелость, и одеревеневшими подсохшими ножками, завивающимися у земли. Все они располагались на равном расстоянии друг от друга, словно кто-то не поленился и шаги считать, прежде чем вложить в землю очередное семя. Однако не считая косой телеги с сеном, прибитой поблизости, рядом не нашлось никаких инструментов и признаков, что поле и впрямь обитаемо: ни амбара, ни пугала, ни домов. Только одни тыквы. Очень много тыкв.
— Прихватим с собой парочку? — ощерилась Мелихор, потирая ручки над парой «близняшек» — двух сросшихся хвостиками овощей, абсолютно одинаковых и размером, и бороздами на кожуре.
Увы, нам пришлось расстроить Мелихор и отказаться от ее затеи, поскольку охапка овощей, каждый из которых был весом с малолетнего ребенка, порядком замедлила бы нас. Однако было в этом поле нечто такое, что и я сама возвращалась к нему мыслями, пока мы шли дальше. Эти тыквы выглядели чище, чем мои башмаки, и пахли пряными специями, будто внутри них уже томилось осеннее рагу. Даже Кочевник, ненавидящий овощи, несколько раз облизнулся, пока мы стояли над ними и раздумывали, откуда здесь взяться фермерскому угодью. В сказках такие вещи никогда не появляются просто так.
И очень скоро я лишний раз в этом убедилась.
— Ты видишь что-нибудь?
— Нет.
— Вообще-вообще ничего?
— Ничего.
Мелихор и Солярис остановились на кромке фиолетовой рощи, деревья которой походили на жакаранды, что прорастали только в туате Ши и получили прозвище «фиалковое древо» за форму своих листьев и их цвет. Вот только эти деревья, в отличие от жакаранд, превосходили в высоте замок Дейрдре и сплетались друг с другом кронами так тесно, что между их ветвями почти не оставалось места для воздуха и света. Уже через нескольких шагов тебя накрывала такая кромешная тьма, что было невозможно рассмотреть ни волчью тропу (туда ли вообще она пролегает?), ни соседние древа, ни то, что могло таиться за ними. Даже Солярис вглядывался в эту тьму с таким сильным прищуром, что янтарные радужки полностью терялись за белоснежными ресницами. Его зрение, как и зрение Мелихор, было в десять раз острее человеческого, не теряло своей зоркости в самой темной ночи, но сейчас же было абсолютно бессильно пред фиалковыми деревьями, через которые нам предстояло пройти.