Кристальный пик
Шрифт:
Мелихор уставилась на свои удлинившиеся перламутровые коготки, видимо, тоже пытаясь превратиться. И тоже безрезультатно.
— Толку от вас, драконов, как от козла молока, — махнул Кочевник на них топором. — Если эта не-Хагалаз про чешую не соврала, то, значится, не соврала и про кантов?.. То есть, контрандах... кран...
— Крандах, — закатила глаза Мелихор и, пользуясь их с Кочевником разницей в росте, — она была выше него на полголовы, — шлепнула того по темечку. — Это духи деревьев такие. Зловредные, в корнях обитают и детей заманивают, чтобы те заблудились и истощали от голода, став им удобрениями. Говорят, леса крандов там
— А ты-то откуда все это знаешь? — Кочевник фыркнул на нее, почесывая затылок рукоятью топора.
— Странно то, что этого не знаешь ты! Нас же на них весталка руны читать учила. А потом еще говоришь, что лучше меня грамоту освоил... Хорошо, что я тебе записку Сильтану составлять не доверила!
И так завязалась новая ссора. Даже Тесея порядком подустала от них обоих, потому схватила брата за руку и потащила по волчьим следам, решив взять инициативу в свои маленькие худые ручки, в коих болталось веретено, как оружие. Солярис и я молча последовали за ними, решив, что это действительно лучшее решение сейчас — идти хоть куда-то, лишь бы вообще идти. Ибо чем дольше мы стояли на одном месте, тем больше возрастала вероятность, что мы с него так никогда и не сдвинемся. То ссоры, то вёльвы блаженные, то дикие звери...
Мой первый визит в сид был овеян туманом блаженного беспамятства, в кое впадает каждая душа, вышедшая из тела, чтобы безболезненно покинуть родных и любимых. Теперь же, будучи здесь и в духе, и во плоти, я осматривалась свободно и осмысленно, ведомая любопытством, присущим лишь живым. Так мы все вместе спустились с холма и вдруг обнаружили, что вокруг колодца, в размытой дали, растет еще семь таких же, словно зеркальное отражение холмов Дану, откуда началось наше новое приключение. Жаль, что нам не было дано узреть, какие чудеса могли скрываться за ними — волчий след поднимался только на один из них. Однако и оттуда оказалось видно если не все, то многое.
Сид был таким же неоднородным, как Круг, будто тоже состоял из разрозненных туатов, как одеяло из сшитых вместе лоскутов: на юге земля становилась коричневой и превращалась в песок, на севере она белела и светилась, точно фарфор, а на западе желтела и колосилась, напоминая пшеницу. Волчий след же вел на восток, по малахитовой траве, мимо полупрозрачных деревьев к равнине, за которой нас должен был ждать аметистовый сад.
Поскольку ни воды, ни вещей при нас не было, — кто же знал, что найти колодец равносильно тому, чтобы сразу в него и упасть? — мы шли размеренно, экономя силы. Хотя в балладах пиры для мертвых и богов всегда были лишь развлечением, а не нуждой, мы могли под это правило не попадать. Оттого и лишний раз рисковать не стоило. Да и ступая по божественному краю шагом, а не бегом, было легче запоминать дорогу, что приведет нас обратно, и любоваться просторами. Правда, недостатки у такого неспешного похода тоже были...
— М-хм, а на ф-фкус прямо как курица! Только сладкая!
Кочевник вечно тянул в рот все, что выглядело более-менее съедобным и походило на мясо, и для живности сида исключения он делать не стал. Стоило ему заслышать дивные женские голоса, которыми пели местные птицы, как Кочевник тут же бросился на их зов. В это время мы как раз спускались с покатого склона, держась друг за дружку, поэтому никто из нас не смог угнаться за шустрым Кочевником, скатившимся кубарем. Не разделив моих подозрений, Солярис пошутил, что ему просто
— Хош попробовать? — предложил он мне с набитым ртом, оторвав зубами кусок сырого мяса от бедра мертвой птицы размером с кошку, в красно-бирюзовых перьях и с четырьмя крыльями вместо двух. Он подбил ее прямо топором, метнув тот в дерево, похожее на вишню, стройный ряд которых появился на равнине спустя час нашего пути. Несмотря на то, что птица уже даже не трепыхалась, клюв ее оставался открытым, будто она все еще пыталась петь. А глаза... Глаза у нее были человеческими! Такие же круглые, с маленькими зрачками и ужасом, застывшим в них.
Я прижала ко рту ладонь, сдерживая тошноту, на что Кочевник обозвал меня неженкой и повязал тушу себе на пояс, чтобы приготовить на следующем привале и сытно отужинать.
— Кранды, — заговорил Солярис, когда нам все-таки удалось отговорить Кочевника поймать еще парочку таких птиц и увести его подальше от поющих вишен. Всю дорогу до этого он молчал, лишь периодически спрашивал меня, хорошо ли я себя чувствую и не требуется ли мне отдых. Очевидно, обдумывал произошедшее и то, что только может произойти. Я не хотела мешать ему, поэтому шла молча рядом. — Если моя сестрица ничего не путает, и это правда злые духи деревьев, то что они делают в сиде? Разве этот мир не создан для блаженства и вечного здравия? Откуда здесь то, что может навредить?
— Возможно, Дагаз просто пыталась припугнуть нас, чтобы мы согласились на ее сделку, — предположила я, глядя себе под ноги. Хотя сид и воплощал собой блаженство, идти через него напролом удовольствия приносило мало. Ступни горели от долгой ходьбы, а косы липли к шее, пока я не собрала все заколки, что у меня были, спрятанные под ремнями и рукавами, и не закрепила их все на затылке. — «Все легенды твердят, как одна — сид есть красота». С этой фразы начинается каждая история о нем. Впрочем... Все их пишут барды, а не герои, поэтому ни одной нельзя верить наверняка. Когда та волчица скалила на нас с Тесеей зубы, я бы тоже не решила, что сид безопасное место.
Солярис нахмурился, как если бы я поставила ему этот инцидент в укор. Когтистые пальцы, пропущенные меж моими, ослабли и едва не выскользнули из них, словно он, отстранившись от меня, хотел таким образом себя наказать. То ли за то, что не нашел нас по щелчку пальцев, то ли за то, что послушался доводы рассудка и отпустил меня с Сильтаном. Закатив глаза, я сжала его руку крепче, гуляя пальцами по удивительно нежной коже — наощупь ладонь Сола и впрямь напоминала бархат, но сила, сокрытая в ней, больше напоминала нейманскую сталь.
Мы шли позади остальных, контролируя, чтобы никто не отстал, в то время как отряд возглавляла Тесея, будучи самой энергичной из нас и вдобавок слышащий то, что никто не слышал. Она периодически оборачивалась и кивала, подтверждая, правильно мы идем или нет. Там, где следы становились совсем неразличимы в траве, приходилось полагаться исключительно на ее таинственный слух. Кочевник, узнав об этом, сначала вытаращил глаза, но тут же сделал вид, что тоже слышит волков, да не одного, а целую стаю, и она зовет его прямо по имени, веля поторопиться. Похоже, прослыть чокнутым и выслушивать язвительные замечания Мелихор всю оставшуюся дорогу ему было проще, чем признать, что у него растет маленькая вёльва.