Кристиан
Шрифт:
Волосы, стянутые в хвост шелковой лентой, жюстокор[1], жилет и кюлоты из пепельного бархата, батистовая сорочка, украшенная тонким кружевом, туфли с золотыми пряжками – Александрин не могла налюбоваться сыном. Впервые за те дни, что семья обрела похищенного пиратами Кристиана, он оделся, как подобает знатному французу. Увидев, как юноша спускается по широкой лестнице, графиня расплылась в горделивой улыбке. Очень развитые из-за постоянных тренировок плечи и грудная клетка, прямая осанка и мягкий неторопливый шаг человека, привыкшего передвигаться неслышно, добавляли Ихаре особенного обаяния. И все же странно было видеть его в европейской одежде. Насколько органичен юноша был
Мана совершенно не разделяла восторга графини де Вард. Напротив, девушка похолодела, увидев своего самурая настолько изменившимся. Она знала, чего ему стоило это перевоплощение, какая внутренняя борьба велась в его душе. И если он после ее поступка решился на это, значит, обида была огромная, и может быть даже таким образом Ихара хотел порвать все связи с Японией. Княжне мысль об этом была невыносима. Она хоть и рвалась прочь от тех, кто погубил ее семью, хоть и готова была бежать на другой конец света, но все же не могла предать свою родину, традиции, все то, во что была приучена верить с детства.
– Вы не рассказали мне до сих пор, что стало с его светлостью герцогом де Бофором, – обратился молодой человек к графу де Варду.
– Герцог три года назад исчез во время одного из боев на Средиземноморье. Говорят, что он погиб.
– Жаль, я не успел встретиться с ним. Боюсь, что он винил себя в моей гибели…
Вряд ли самодовольный и хвастливый адмирал долго сокрушался по поводу потери своего пажа. Но Кристиана никто не стал разубеждать. Герцог был истинным воякой. С двенадцати лет участвовал в войнах. Острым умом не блистал, даже слыл неотесанным и тяжелым человеком. Видимо воинская служба наложила такой отпечаток на племянника покойного Людовика XIII. В 1669 году Бофор вместе с венецианцами стоял на защите Кандии[2] от оттоманских турок, и июне того же года без вести пропал во время ночной вылазки.
Каково было решение Кристиана, никто не осмеливался спросить. Согласится ли он или откажется служить французскому королю?
Шинджу сидела в стороне, бледная и задумчивая. Казалось, все происходящее ее совершенно не касается и более того – не интересует. Мана поглядела в ее сторону и перед мысленным взором девушки появилась картина: две молодые женщины с длинными черными волосами, губками, яркими как цветы, и блестящими глазами цвета переспелых вишен, сидят на траве и весело смеются. Одной из них двадцать один, второй – всего девятнадцать. И хотя обе давно замужем, во внешности и поведении японок столько непосредственности, что они выглядят почти детьми. А ведь у обоих уже есть маленькие дочери – Ясу и Манами. Но красавицы-сестры воспринимают малышек скорее как кукол. Всю жизнь они не знали горестей и жили сначала под защитой знатного отца, а затем – мужей. Старшая Шинджу была долгожданным и очень любимым ребенком. С самого детства она была красавицей и не зря ее нарекли Жемчужиной. Младшая Айяно появилась на свет через два года. Имя ее переводилось как «цвет шелка», но дома девочку называли Бриллиантом. Любимых дочерей князь выдал за достойных людей, однако супруг Шинджу,Тайра Хоши, военачальник императорской армии и родственник самого императора, носивший титул тайсе[3], вскоре погиб в бою. А теперь нет в живых и дайме Изаму Иоири и его супруги Айяно…
Когда суматоха со сборами Ихары улеглась, Мана решилась подойти к тетушке и присесть рядом.
– Шин, моя дорогая, почему вы не подпускаете меня в себе и так ополчились на меня? Что я вам сделала? Я люблю вас! У меня теперь никого нет. Только вы. Я хочу, чтобы вы заменили мне
Госпожа Хоши взглянула на племянницу. И та вдруг обняла ее, крепко прижалась и поцеловала в щеку.
– У меня плохое предчувствие, Шинджу-сан, – прошептала княжна.
– У меня тоже, – медленно произнесла женщина, рассеяно глядя в пустоту за спиной девушки.
– Вы сказали, что вернетесь в Японию.
– Вернусь, куда же я денусь, – Шинджу безрадостно усмехнулась в сторону.
– Я поеду с вами.
– Это невозможно, Манами-тян[4]. Ты беглая. Токугава казнит тебя!
Княжна отметила про себя, что тетушка впервые обратилась к ней ласково, без своего ироничного«-сама».
– Пусть будет так. У меня нет иного выбора. Я обращусь прямо к сегуну и попрошу его вернуть мое доброе имя. Если мне удастся вымолить прощение, то я изберу судьбу онна-бугэйся[5]. Разве это не честь для женщины?
Шинджу ничего не ответила, лишь поглядела на сидевшую перед ней хрупкую девушку с сожалением. Не такой судьбы хотели для нее родители. Не воительницей, а княгиней должна была стать Манами.
***
Кучер получил приказ направляться в особняк мадам де Монтеспан. Госпожа Хоши все время улыбалась какой-то загадочной улыбкой, словно вспоминая что-то.
– Я рада, что вы едете вместе со мной. Жаль, что в прошлый раз вам нездоровилось. Бал был великолепный, – заметила графиня де Вард.
– Да, в прошлый раз получилось как-то нехорошо, – с наивным видом пожала плечами Шинджу.
Май подходил к концу, и днем теперь бывало невыносимо душно. Порой даже до дурноты. Графиня де Вард с нескрываемым интересом бросала взгляды на бесподобно красивый алый с золотым веер Шинджу, которым та неспешно обмахивалась. Ну просто образец элегантности, а не женщина! Не удивительно, что она покорила самого де Рогана. Тот не оставлял попыток приударить за иностранкой. Александрин сама недавно слышала, как он беседовал с японкой:
– Ходят слухи, что ваша юная племянница поразила всех мастерской стрельбой из лука. Вы тоже искусная лучница? И куда предпочитаете целиться? Какая мишень вам по вкусу? Мне вы попали в сердце, жестокая красавица.
Однако Шинджу со злостью реагировала на его поползновения и на шутки графини де Вард на данную тему. Вот и сейчас Александрин напомнила подруге о ее ухажере и та нервно захлопнула веер.
Дальше ехали молча. Госпожа Хоши задумалась. Внутри было тревожно. Софано, получивший все необходимые ему сведения, накануне вечером передал ей маленький пузырек с каким-то порошком. По его словам это было снотворное, которое японка должна была подсыпать маркизе де Монтеспан. Якобы фаворитку планировалось выкрасть, а затем путем шантажа потребовать у Людовика не вступать ни в какие договоренности с Японией.
Шинджу ненавидела Токугаву не меньше иезуитов, изгнанных из страны, в которой они рассчитывали получить неограниченную власть. Поэтому она была не против расстроить планы сегуна. Даже больше – она желала Токугаве самой страшной смерти. Поэтому согласилась. Хотя другого выхода у нее, по сути, и не было.
Разговор с Людовиком проходила наедине, за закрытыми дверями. Присутствовал лишь камердинер короля месье Бонтан. Как оказалось, монарх желал, чтобы молодой самурай занял пост личного охранника мадам де Монтеспан. Ихара согласится вовсе не потому, что рвался служить любовнице короля Франции. Он хоть и был очень молод, понимал – его отказ может испортить отношения родителей с французским правителем.