Кристиан
Шрифт:
Японка теперь молчала, озираясь по сторонам. Лодочник пояснил им, что это улица Лагранж, которая примыкает к Сене, и что если они пройдут дальше, то выйдут на площадь Мобер, на которой казнят преступников.
– Очень символично, – заметил самурай.
Шинджу бросила на своего спутника гневный взгляд, но промолчала.
– А еще возле площади расположен Собор Парижской Богоматери! – крикнул им вслед лодочник, довольный щедрой оплатой.
______________________
[1]Жюстокор – длинный мужской кафтан, сшитый по фигуре, без воротника, с короткими рукавами, с карманами. Появился в конце XVII века и в XVIII
[2]Критская Кандия – современный Ираклион, город в Греции.
[3]Тайсё – генерал.
[4]-тян – уменьшительный суффикс, неформальная версия -сан (примерное значение – «дорогой»). Используется в общении с детьми и женщинами внутри семьи. Также может употребляться по отношению к животным, возлюбленным (женщинам), близким друзьям, и людям которых знаешь с детства.
– тян используется для выражения нежности к взрослым людям, в основном, женщинами по отношению к женщинам.
[5]Онна-бугэйся – женщина, принадлежащая к сословию самураев в феодальной Японии и обучившаяся навыкам владения оружием. Говоря простым языком, женщина-самурай.
Глава XV. Воля богов для всех разная
Иезуиты проиграли, решив тягаться с правителем самой могущественной в Европе страны. Королевская полиция не зря ела свой хлеб. Людовик знал, что на маркизу де Монтеспан готовится покушение. И знал, с какой целью. Когда глава королевского сыска Николя де Ла Рейни[1] донес ему о готовящемся преступлении, Луи сначала не поверил.
– Но это… ужасно. Это бессмысленно. И беспощадно, – проворил король, читая предоставленные ему в качестве доказательства бумаги святого отца Софано.
Переселить любовницу во дворец или наводнить ее дом охраной было бы слишком явным доказательством того, что ему все известно. А вот доверить безопасность любимой женщины человеку, который столько лет впитывал в себя искусство лучших воинов мира, показалось королю лучшим решением. К слову, среди бумаг Софано был обнаружен подробный отчет о разговоре с де Вардом, в котором иезуит пытался привлечь графа на свою сторону. В документах упоминалось, что в крайнем случае могло последовать убийство самого Касэна.
Природа наделила юношу поразительной интуицией. Как тогда в Гавре, когда ему грозила опасность, это подсказало какое-то внутренне чутье, так и теперь, в доме госпожи Монтеспан, он почувствовал,с чьей стороны над фавориткой короля нависла угроза. Ихара не подозревал, что не просто так стал охранником госпожи де Монтеспан, но слова, оброненные в беседе королем, призвавшим его быть как можно более внимательным, логика и холодный расчетливый ум помогли этой странной мозаике предчувствий и событий сложиться в его голове в полную картину. Самурай был уверен, что во флаконе, который Шинджу собиралась выбросить в реку, вовсе не снотворное, а яд. Прежде чем японка, уже занесшая руку над водами Сены, разжала пальцы, Ихара успел выхватить у нее пузырек, и, открыв, осторожно понюхал
Вынужденная прогулка по ночному Парижу начинала утомлять. Бедные районы разительно контрастировали с центральными площадями и улицами столицы.
Им нужно было нанять лошадей или карету. Первые службы по найму экипажей появились во Франции еще в начале века и теперь были очень востребованы. Но для того, чтобы воспользоваться омнибусом (именно так именовались многоместные кареты для горожан) нужно было дождаться утра.
На востоке только затеплилась заря, окрашивая горизонт в бледно-розовый оттенок, а город уже начал оживать. Стали появляться одинокие прохожие, спешащие на работу, хлопали ставни и двери мастерских и магазинчиков. Возле какой-то таверны Ихара заметил бродившую в поисках кусочка хлеба или обглоданной цыплячьей ножки собачонку. Юношапроворно поймал животное и буквально заставил его проглотить немного порошка из флакона. Через несколько минут собака уже корчилась в судорогах, а из ее пасти на каменную кладку мостовой летели клочки пены. Самурай многозначительно поглядел на Шинджу. Та в оцепенении смотрела на умирающую дворнягу.
Итак, смерть фаворитки короля во время визита его величества… Немыслимо! Иезуиты все рассчитали верно – яд подействовал бы практически мгновенно. Скрывать отравление, и маскировать его под болезнь им как раз было не выгодно. Напротив, все должны были понять, что мадам де Монтеспан была отравлена японкой по приказу самого сегуна Токугавы в отместку за отказ от торгового сотрудничества и проявление неуважения к японской миссии. Шинджу бы наверняка ждала тюрьма Шатле и пытки. Остальных членов японской делегации либо тоже арестовали бы, либо выслали из страны.
– Этот п-порошок… Зачем? Как вы решились на т-такое? – спросил Ихара, присевший над мертвой собакой.
Шинджу медлила с ответом. Не могла же она признаться, что ее заставляют иезуиты. А ведь именно из-за того, что она спала с ним, изменяя супругу, сейчас ее грязно шантажируют. Как это все гадко и унизительно!
– Знаешь, Ихара… Меня все время все обманывают, – произнесла она. – Мне сказали, что это не яд, а снотворное.
Молодой человек поднялся.
– К-кто? Кто сказал?
– Я не могу ответить.
Ее целью было пробудить в нем жалость и сочувствие. Для этого и врать не нужно было. Шинджу действительно чувствовала себя паршиво. Что будет, если Франсуа узнает о ее отношениях с его пасынком? Сейчас он считает ее шикарной женщина, а после такой новости решит, что она всего лишь грязная шлюха и мужская подстилка. И этот яд… Даже представить страшно, что бы могло быть, если бы ей удалось подсыпать его маркизе.
– Тот, кто попросил это сделать, толкнул вас на п-преступление.
Сейчас Ихара подумал, что японский след в покушении на Монтеспан бросил бы тень не только на госпожу Хоши, но и на Ману. Но мысль эта быстро сменилась другими размышлениями. Касэн – воин, подковерные игры не особо его интересовали.
– Ты считаешь меня чудовищем, потому что решилась на такое? А я просто хочу жить, –сказала госпожа Хоши, отводя глаза.
Ихара не понял смысла этой фразы. На дороге как раз появился первый экипаж, и юноша потянул свою спутницу к нему.
Да, Шинджу боялась пасть в глазах Франсуа. Но еще больше она страшилась приезда мужа. А именно этим ее пугал Софано.