Кристиан
Шрифт:
К своим новым обязанностям самурай приступил в тот же день. Одним из условий было
мадам де Монтеспан было, чтобы Кристиан де Брионе находился при ней в полном самурайском облачении. Среди подруг фаворитки мгновенно распространилось мнение, будто Атенаис просто захотелось иметь при себе такого колоритного юношу, чтоб все завидовали. А может быть, красавица-маркиза положила глаз на этого симпатичного зеленоглазого француза в необычном японском одеянии? В конце концов, всем иногда хочется новых ощущений и Монтеспан тому не исключение.
То одна то другая придворная красавица бросала оценивающий взгляд на юношу, застывшего в стороне, положив руку
Дамы были в восторге от вечера у маркизы де Монтеспан, которая не только являлась живой и обаятельной собеседницей, но и прекрасно умела организовать развлечение для своих гостей. Через несколько недель двор должен был отправиться в Фонтенбло, а пока придворным бездельницам не оставалось ничего иного, как сплетничать, играть в карты и слушать музыку в парижских салонах. Король, раззадоренный победами, которые одерживала его армия над голландцами, все же не забывал о любовнице и время от времени навещал ее. В этот вечер Людовик должен был приехать в особняк к маркизе, где та временно находилась, пока Луи был занят своими стратегическими планами. Атенаис с нетерпением ждала возлюбленного. Для нескольких оставшихся у нее в гостях дам – ближайших подруг, среди которых, конечно, была и графиня де Вард – в апартаментах маркизы накрыли изысканный столик с фруктами и сладостями. Слуга подал сорбе – так французы исказили арабское слово «щербет». Попросту говоря, это был сироп из фруктов, в который иногда добавляли алкоголь.
Аристократки не спешили подниматься в будуар хозяйки, пока та сама не решит идти. Атенаис тем временем обсуждала с одной из дам какого-то модного нынче то ли звездочета, то ли астролога. Как известно, маркиза питала слабость к различным мистическим темам. Единственной, кто незаметно поднялся в покои Монтеспан, оказалась госпожа Хоши.
В комнате был приглушен свет и пахло благовониями. Тяжелые шторы из медового цвета бархата добавляли комнате золотистого свечения. Шинджу, спешившая выполнить поручение Софано, уже приготовилась всыпать порошок в бокал с клубничным сорбе, предназначенный маркизе, когда ее неожиданно схватили за запястье. Испугавшаяся женщина едва удержалась от вскрика. Ихара, как истинный японский воин, был бесшумен, и поэтому она не заметила его, оказавшегося у нее за спиной. Теперь же руку японки словно тисками сжимали его пальцы.
– Пусти!
– Н-нет.
– Ты что! – мадам Хоши попыталась воззвать к разуму юноши, решив, что он не в себе. – Это просто снотворное! Так надо!
– Это яд! – отрезал Ихара.
Дама собиралась возразить, но в соседнем помещении послышался гул голосов и женский смех.
– Ах, дорогая Атенаис, здесь так весело! – раздался чей-то возглас.
В следующее мгновение самурай вдруг закинул ее себе на плечо таким образом, что Шинджу повисла у него за спиной вниз головой.
– Сумасшедший! Отпусти меня сейчас же! – воскликнула на японском женщина.
Касэн никак не отреагировал на ее крики и попытки вырваться. Словно тень, он проскользнул между тяжелыми шторами и вместе со своей ношей исчез в соседнем помещении.
Пока Ихара шел по пустым коридорам особняка, то и дело замедляя шаг, прислушиваясь, и вновь ускоряясь, мадам Хоши колотила его всюду, куда могла дотянуться. И
– Негодяй! Головорез! Олух! Как ты смеешь прикасаться ко мне!
Ихара, сам обескураженный своей выходкой, поставил японку на ноги и тут же получил звонкую оплеуху. Женщина собиралась продолжить перечень эпитетов, адресованных ему, но юноша успел зажать ей ладонью рот.
Нападать на японскую женщину, как бы хрупка и мала ростом она ни была, – предприятие довольно рискованное. В эпоху Эдо жены знатных японцев стали использовать для самозащиты… канзаши. Да-да, именно украшение для волос. Японка могла заколоть того, кто на нее покусится, шпилькой. К слову, Шинджу всегда носила в волосах роскошное украшение из серебра. Поэтому Ихара, окинув взглядом сложную прическу красавицы, значительно пострадавшую из-за столь грубого обращения, вдруг осторожно вынул серебряную острую шпильку из ее волос, и засунул ее себе за пояс.
– Чтоб не потерялась, – объяснил юноша, заметив, как взмыли вверх тонкие брови госпожи Хоши.
Коридор был освещен только лившимся с улицы светом фонарей, украшавших подъезд к особняку. В этом дымчатом свете они увидели подъехавшую к ступеням карету и выходящего из нее Людовика. Здание уже оцепила его охрана.
– В-видите? – прошептал Ихара, почти касаясь губами уха японки. – Как т-только вы выйдете отсюда, вас тут же арестуют.
– Но…
Юноша не дал ей сказать, снова подхватив мадам Хоши на руки и отправившись дальше.
Наступила уже глубокая ночь, когда они оказались на каменной пристани Сены. Ихара бросил лодочнику несколько монет и прыгнул в лодку. Так тихо прыгнул, словно кот – лодка почти не покачнулась на глади реки. Он подал руку Шинджу. Та спустилась и присела на скамейку, чуть поморщившись. Видимо, шлепок Ихары был не таким легким, как тот считал.
– Ты не подумал, что наше исчезновение заметят? – возмущалась, сидя в лодке, Шинджу.
Ихара едва расслышал ее слова в плеске воды, когда лодочник налег на весла.
– Д-думал, – кивнул он.
Они говорили по-японски и не боялись, что их поймет посторонний.
– И как же ты объяснишь наше бегство?
– Объяснение может б-быть только одно – любовная связь.
– О нет! – мадам Хоши похолодела. – Нет! Граф и графиня ведь тоже узнают обо всем!
Щеки ее заалели, губы задрожали. В этот момент всегда уверенная в себе Шинджу выглядела жалкой и растерянной.
– Д-другого выхода нет.
– Так нельзя! – японка готова была умолять его вернуться. – Пожалуйста, Ихара!
Овладевшая ею паника удивила его.
– А п-почему тебя это пугает? – усмехнулся самурай.
– Но как же… Я и ты… Это как-то…
В ее голосе ему почудилось пренебрежение.
– Яп-понял, – бросил он мрачно.
– Ты не понял! Я хотела сказать, что все знают – у меня все-таки есть муж! Что подумают окружающие?И твоя княжна опять взбесится, – оправдывалась Шинджу.
Вскоре остались позади богатые особняки французских аристократов. Когда Касэн и госпожа Хоши вышли на берег, то поняли, что оказались в каком-то бедном парижском квартале – вокруг ютились друг у друга под боком тесно скученные дома, темные здания лавок и других заведений. Никакого освещения здесь не было и в помине. Идеальное место для воровских шаек!