Кривая сосна на желтом обрыве

Эстрада Корреа Елена

В общем: это тоже бразильский сериал. Только что-то типа боевика, а не про любовь-морковь.

Не знает никто, любили ли алмазы кого-нибудь из моих предков до деда, Петера Лембера. Федю самого папаша семейными преданиями не сильно баловал. Ни про родню, ни про войну. В Бразилию он прибыл один, без семьи. Особо горя не мыкал, потому что появился не с пустыми руками. Он привез с собой небольшой такой кожаный кисет. А в этом кисете лежали всякие драгоценные побрякушки.

Убейте, но вот не верится мне, что это были семейные драгоценности. Я так полагаю, что немецкий дед побрякушки просто награбил. Предок, конечно, не

из тех, какими гордятся. Ну, блин, уж какой был, такой был. Хоть бы и был говнюк, что теперь я с этим сделаю? Пусть ему икается на том свете.

Часть безделушек продал, устраиваясь на месте. Город Белу-Оризонти - столица штата Минас-Жераис. Звучит прямо, как дядя Коля поет: "И я хочу в Бразилию, Бразилию, Бразилию"... На поверку - горнорудный, промышленный район, вроде нашего Урала. Шахты, домны, тяжелая промышленность. Дед устроился на завод, куда-то в сталеплавилку. Уж не знаю, какой он был квалификации. И через год женился. Лет сорок ему было, когда сосватал вдвое моложе себя португалку. Естественно, белую.

Сто пудов, драпанул он за океан, бросив в Германии свою фрау. Не поверю, что не был он семейным. Скорее всего, были и жена и дети. Только вот удрал он и про них не вспомнил.

Ну, а тут женился опять, и как раз свадебным подарком молодой жене были бриллианты. Комплект из серег, кольца и броши. Ну и денежный подарок тестю и теще, что-то вроде калыма: бабка с универсальным именем Мария была босота, бесприданница. Потому и отдали за перестарка приезжего.

Первым из целого выводка был мой биологический папаша Теодор. Деда он, судя по всему, не особо любил. Родился, вырос, школу окончил и подался на вольные хлеба. Ну то есть на совсем вольные - в вольные старатели.

Там места такие - только черта в земле не найдешь. Остальное в самом широком списке. И топазы, и аквамарины, и аметисты, и алмазы, и золото, и изумруды. Из более делового товара - железные, оловянные, вольфрамовые, марганцевые руды. Прямо Медная гора какая-то. И типа Хозяйка есть, негритянка по имени Шико Да Силва. Километра пройти нельзя, чтоб не натолкнуться на старательский раскоп. Недаром Минас-Жераис означает в переводе с португальского - главные шахты.

Шахт там много, полиметаллические руды разрабатываются вовсю, но не о них речь. Я о драгоценных камнях. Лихорадка на них уже прошла, времена, когда поток бразильских алмазов обрушил цены на мировом рынке, кончились. Но сами алмазы, хоть и в меньшем количестве, еще остались. И не так уж мало. Но добыть их стало не так просто. Дальше лезть, глубже копать и вообще затрачивать больше труда. Короче, дело на любителя с авантюрным складом характера.

Вот такой характер и был триста лет тому назад у Теодора Лембера. Во всякую бочку затычка, уж не знаю, как это по-португальски. Ну и моральный кодекс того... тоненький и по краям сильно потрепанный. В папашу пошел.

А суть в чем? Залез промышлять на чужой участок, поскольку точно знал, что там есть добыча. Естественно, пока хозяев не было. Поживился неслабо, да вот незадача: вернулись хозяева.

Место было глухое: горы, джунгли. Закон-тайга, медведь-хозяин, и все с оружием. Милиции-полиции за сто верст не видать, и нравы простые. Одно слово, вестерн. Началась перестрелка, и в ней Теодору повезло больше. Итог - два трупа.

Убитых рано или поздно начали бы искать, хоть и хорошо он их схоронил. У самого не все было шито-крыто,

кто-то где-то что-то мог сказать, полицейские при усердии могли вытянуть нужный кончик. Совсем молодому Теодору Лемберу не улыбалось сесть лет на сорок. И он решил дать деру. Благо, какая-то фора по времени имелась.

Деньги у него были. Нашел, кому дать на лапу. И получил направление на учебу в Советский Союз. Попал в наш областной город, в технологический институт, по специальности, которую уже не помнит, как называлась. Доучился, однако, даже диплом получил. Там с теткой Галей познакомился и женился. Время уже пошло - Горбачев, перестройка, дружба с Америкой, бардак. Попросил сначала вид на жительство, потом гражданство. Когда приехали жить в Каменск, от бразильца и воспоминания не осталось. Национальность в паспорте указал - немец. Благо, по-немецки от папаши знал. Немец казахстанский или поволжский по нашим местам - дело привычное, так что никто и не цеплялся. А на внешность - истинный ариец. Крупный, светловолосый, светлоглазый. Таких на улице полно.

Незачем даже и говорить, что за эти годы он в Бразилию - ни ногой. Историю все-таки раскопали, что он уехал в Союз - знали, но международного скандала не последовало. То ли поленились, то ли решили не связываться, то ли кто-то из родни похлопотал, в счет оставшихся денег. У него оставалась еще заначка: благополучно пережили голодные годы, купили квартиру и парикмахерскую со всем обзаведением и инструментарием. Нехило, видно, хапнул на чужом участке.

А дед Петер умер где-то в середине восьмидесятых. Угадаете с трех попыток, от чего? Правильно, от сахарного диабета.

Вот такие пироги. Хочешь - стой, а хочешь - падай. Федя закончил рассказывать, сидел, глядя в глаза уж как-то вовсе по-собачьи:

– Что про меня теперь скажешь, Сережа?

А что я ему скажу. Авантюрная жилка у меня запросто может быть наследственная. Ладно, пусть ее, сильно разгуляться не дадим. А остального наследства даром не надо.

– Да что я. Сам-то про себя что скажешь?

Вздохнул глубоко.

– Да что сказать. Дурак был и скотина. И всей этой бижутерии теперь просто боюсь.

Ну и зря боится. Камни что, не в них дело. Дело в том, что вокруг. Себя надо было бояться, собственной дури и жадности. Это я так подумал, вслух ничего не сказал.

– Сережа, вот что... Через год истекает срок давности по моему делу. Соберемся, съездим? Я там тридцать лет не был, а тебе, наверно, любопытно?

– Может, и съездим. Чего заранее загадывать?

Вплыла по лестнице бабка Тоня: отдохнула, поспала, можно дальше песни петь. Я ее увидел раньше и толкнул Лембера в бок: смывайся, Федя, теща... Федя понял без слов и испарился. Зачем портить праздник?

Тусовка для класса была назначена на воскресенье, во второй половине дня. С трех часов и до пока все кончится можно упиться, ужраться, уплясаться и все что хочешь впридачу. Место сбора - пляжик на Первых Песках, туда я подъеду на машине со всем запасом, а остальным не в лом добраться пешком. С километр от автобусной остановки.

А поскольку пил вечером символически, то бодуну наутро проявиться было не с чего. Я встал свежий как огурчик, выспавшийся и отдохнувший. Часов этак в десять. Проспал все царство небесное, как дедуля сказал бы. Умывшись, уколовшись, сообразив бутерброд из остатков вчерашнего пира, дернул на Некрасовскую.