Кривич
Шрифт:
– Зачем нам та медовуха, сотник?
– брови боярыни поползли вверх, она удивленно и вместе с тем озадачено спросила.
– Или ты хочешь половцев медом встречать?
– Именно медом я их встречать и буду. Так мы можем обоз купить? Только вместе с лошадьми и телегами.
– Можем.
– Тогда у меня есть идея.
Сашка расстелил на столе широкий, отбеленный кусок холста. Подошел к давно нетопленной печи, взял из топки не прогоревший кусок деревяшки с угольком на конце, уверенными взмахами руки по полотну набросал на ткань контуры извилистого берега Псела, дороги, леса, сам
– Отравлю всю купленную медовуху, с охотниками выдвинусь вот сюда, - Сашка коряво изобразил между рекой и лесом мост верстах в двадцати от погоста.
– Вот на этом месте развернусь, будто иду к городку. Дождусь половцев. Подставлюсь. Дальше действую по обстановке. Боярыня, надо бы к медовухе пару телег со жрачкой добавить. Чем закусывать, гости дорогие будут? Дашь?
– Куда же от тебя денешься? Дам.
– Вот! Кто из узкоглазых выживет, засадная сотня выйдет и довершит дело.
Между слов он набросал на полотно стрелки выхода своих людей к предполагаемому стану половцев.
– Как, а?
– Лобан!
– Галина позвала помощника.
– Я, матушка боярыня!
– Позвать в терем купца Порея. Да вынеси из кладовой шкатулку с серебром, вот тебе ключ. Неси.
– Слушаюсь, государыня.
– Матушка, - Итларь развернулся к боярыне.
– Пока сотник с кочевниками шутковать будет, ты пошли гонцов по лесным схронам. Нехай смердов да людин в погост кличут, бо мыслю, сотник правильно кажет, не осилить нам самим защиту погоста таким малым числом воев.
– Добро Итларь. Кто еще, что сказать хочет?
– Потребно баб да ребятишек в лес сховать, - пробасил Туробой.
– Еще кто?
– Дозволь, боярыня и я скажу?
– Говори Третьяк Прибыславич.
Третьяк, старейшина деревеньки Гадяч, раскинувшейся недалече от погоста на восход по реке, всего в трех верстах, поклонился боярыне.
– Худа не будет с того, что до боярина весть донести о нападении ворога на имение его. Пока отбиваться будем, глядишь, боярин с дружиной подойдет.
Старшина загалдела:
– Мудро сказал, Прибыславич!
– Слать гонца!
– Соглашайся, боярыня!
– Добро, старейшины, гонца пошлю. Туробой, а ты займись тем, чтоб жен да детей в лес проводили, да схоронили их там. Проконтролируй весь процесс. Но чтоб к осаде успел возвратиться.
– Все исполню, боярыня.
– Все, уважаемые, не держу вас боле. У каждого из вас есть чем заняться, вот идите и занимайтесь, но помните, что времени у вас мало. Про печенегов не забудьте. Народ подбодрите, успокойте, насколько это возможно. Скотину спрячьте.
На выходе из светлицы, Никита, оглянувшись, оступился и нечаянно толканул Горбыля плечом. Туробой, сколько не бился, так и не смог искоренить в силаче и увальне, своем ученике, его рассеянность.
– Ты чего толкаешься?
– шутя, осведомился Сашка, зная о симпатии молодого кузнеца к Галке.
– А-а, ой, прости. Но, какова Галина? Настоящей боярыней стала!
– Эт, да-а! Повезло Николаичу с женой. Тем более по отношению к прежней, у Галки имеется неоспоримое преимущество, которое Монзырев прочувствовал в полной мере.
–
– Отсутствие тещи. Мать прежней жены командира, была женщиной чудной, но сукой, каких еще поискать.
– Что, так то?
– Когда она наезжала в гости, он сразу начинал считать дни до ее отъезда. Душу выматывала постоянным нытьем, о том, как ей в жизни не повезло. С ее слов, и муж ей достался, страшный человек, жить ей мешает, строгий очень, развернуться, как бы она хотела, не дает. И на работе она устает, не ценят ее там. Соседи по дому, один к одному, монстры ходячие и быдло. Да и вообще всё кругом плохо и все плохие. Заметь, эта песня повторялась с постоянной периодичностью, как только Монзырев попадал в поле зрения тещи. Добавь последний штрих к ее нареканиям в адрес зятя, денег толком не зарабатывает, своего бизнеса - не открыл, еще, ее дочь - смеет поучать жизни. Николаич, слушал-слушал, терпел-терпел, да и предложил. Ты, типа того, на работе устаешь - так уходи с нее. Сиди дома. Я, сказал - деньги, которые ты на работе своей получаешь, высылать тебе обязуюсь. Только не зуди и в жизнь нашу не вмешивайся. Вон в огородике ковыряйся.
– Ну, и?
– Ха-ха! Не отказалась!
– А, что, и тесть такой же?
– Да ты, что? Монзырев в нем души не чаял. Он тоже из наших, только летчиком был. Полковником в запас ушел. Мужик молодец, после дембеля на работу устроился, не сломался. Опять же, мочалку свою в ежовых рукавицах держал, она при нем на зятя бочку катить остерегалась. А по мне, так я б, от такой давно ноги сделал. Так, что, ты прав, с нынешней женой нашему боярину повезло. Ладно, тебе в кузнечный конец, а я к лабазам пройдусь, Порея там поищу. Бывай!
– Пока!
Они разошлись, каждый в свою сторону.
Порей не торговался. Заслышав от Горбыля, чего он хочет от него, купец сорвал с головы шапку, с размаха шмякнул ее в пыль, расправил фалангой указательного пальца усы, вымолвил:
– Эх, чего там, забирай все так.
– А не жалко товар?
– криво усмехнулся Горбыль, прижимистого и жадноватого купчину он знал давно.
– Ведь пропадет товар то.
– Зачем обижаешь, сотник? Что ж, разве мы не одного корня? Я сотника Андрия, покойного друга твого помню, почитай животом ему обязан, да и в погосте вашем чай не чужой, прижился. Во-он лавка моя, боярин дом пожаловал. Забирай так! Будем живы, добром обрастем. Радан, Чаруш, Пороша, а ну, запрягай в телеги лошадей. Выкатывай бочки. Загружайте на телеги. Да не сами, остальных-то в помощь зовите.
Тройка скучающих возле лабаза купеческих работников пришла в движение. Одни стали открывать воротины, кто-то побежал за возничими, кто-то за грузчиками. Сашка перевел взгляд на купца, стоявшего подле него, что-то шептавшего одними губами.
– Прикидываешь потери?
– Прикидываю, - не стал отпираться купец.
– Так давай заплачу?
– Нет. Потери по торговле, то моя забота. Ты свое дело сделай.
– Сделаю. Хворощ, - оглянулся на ординарца, молодого парня, ходившего с ним на зачистку Черниговского шляха.
– Оповести Кветана, пусть весь свой десяток сюда ведет. Потом сбегаешь к боярыне, скажешь, что я просил передать баклагу с бабкиным лекарством.