Кривич
Шрифт:
Переправившись через реку и на прощание, махнув Русе рукой, Ставр по извилистой еле заметной тропе поднялся наверх, цепляясь за поросшие кустарником кучугуры. В раздумье постоял на дороге, прикидывал в уме, что делать. Побежал против течения реки. К обеду, совсем вымотавшись, свернул в лес, а вскоре добрался до околицы небольшой деревушки. Лай собак оповестил, что его заметили. Первыми, встретили пришлого быстроногие мальчишки.
– Осьмун в деревне?
– спросил у самого бойкого мальца.
– Ага.
– Добро, веди.
С приходом Ставра в деревню, жизнь в ней завертелась, закрутилась. Старейшина Осьмун, тертый калач, узнав обо всех недобрых новостях, тут же, пока Ставр обедал, собрал родовичей, оповестил
– Торопись, Ставр. Хай боги не оставят тебя в пути. Встретишь кого, кажи про набег, может, успеют оповестить соседей. Ну, а боярину Гордею, кланяйся от нас, скажи, как придет с воинством, мы из лесу повыходим, подмогнем.
– Добро, старый, передам. Нно-о!
Ставру предстояло одолеть не менее пятидесяти верст.
– 9-
Олеся разбудил громкий стук в дверь. Свесив ноги с лавки, увидел, что Мстислав тоже проснулся, вскочив со своего места, потянулся за мечом. Спали они в небольшой комнатушке, издавна отведенной для проживания начальнику заставы.
– Заходи, - подал голос Мстислав, уже опоясавшийся и только после этого всовывавший ноги в высокие поршни.
Переступивший порог, Мстиславов десятник Шестак, крепкий дядька, давно пришедший с семьей в Гордеев городок из Чернигово, по распоряжению боярина, отца Мстислава, не здороваясь, сразу выпалил мрачным голосом:
– Поднимайтесь сотники. Со стен видать, как к броду великое воинство подходит, и все на конях. Застава по тревоге поднята, вои оружны, расходятся по местам.
– Чего ж ты, пенек старый, нас-то последними поднял?
– Поднял, как положено, выйдите как раз во время, а ворог от вас ни куда не сбежит.
Поднявшись на стены, оба сотника с высоты укреплений на пологом спуске к реке, в лучах раннего солнца разглядели нерадостную картину. Через брод, по воде доходившей лошадям по брюхо, шли плотной колонной, растянувшиеся на марше конные отряды кочевников. Шли, прикрываясь круглыми щитами от возможных стрел русечей. С высоты, вся эта масса людей, одетых в кожу и малым числом в железо, напоминала тело извивающейся змеи, высунувшей голову в сторону крепости, хвост которой терялся где-то в подлеске. До ушей русских воев доносился плеск воды и топот копыт, говор и команды старших над отрядами. Пересекая реку, колонна, раздваиваясь, хлынула вверх по шуршащему пляжу, взбираясь на пологую возвышенность берега, обтекала крепость с обеих сторон по широким дугам. Было заметно, как вражьи воины, косясь на стены, переговаривались между собой, видимо оценивали возможности укрывшегося за ними противника.
Олесь видел, как после передового отряда, составившего по его прикидкам, никак не меньше восьмисот всадников, после промежутка, двинулся следующий отряд. Кочевники шли беспрестанно, заполнили собой все пространство в отдалении от заставы, окружив крепость.
– Что делать будем, Олесь?
– не отрывая взгляда от двигающейся рати, спросил Мстислав.
– А что тут сделаешь, Мстиша? Воевать будем, стоять до последнего бойца. Эх, жалко Горбыля с нами нет, глядишь, може придумал чего, - Олесь оглядел ближайших к нему воинов, заметил, как спокойно смотрят на врага ветераны, не раз побывавшие в походах, как волнуется молодежь. Пошел по галереям, спокойно, уверенно глядя в лица людей.
– Чего приуныли, родовичи? Хотите жить вечно? Ничего, ежели ляжем здесь, Диды встретят на мосточке Калиновом, в Ирий проводят, никого не оставят. Так что нам ли чужаков бояться, пусть ворог нас боится.
Мстислав шел по галерее в другом направлении, тоже подбадривая людей, отдавал приказы десятникам, смотрел, много ли стрел вынесли на стены.
От вставшего на безопасном расстоянии воинства отделился всадник, без
– Хочу видеть тархана урусов! Хочу передать ему, слова хана орды Селюка!
Мстислав наклонился, выглянул с надвратной галереи.
– Я сотник пограничной стражи Мстислав. Говори.
– Мой хан готов сохранить вам жизнь, если вы откроете ворота крепости и сложите оружие. Хан милостив и позволит вас выкупить вашему тархану!
– Вот засранцы, нашли, что предложить, - зло усмехнулся Олесь.
– Передай своему хану, что если он уведет свое войско обратно в степь, мы не будем таить обиду на него, и наш боярин будет считать, что этого перехода границы небыло.
Развернув коня, ханский посланец ускакал прочь. События, последовавшие далее, оставили в голове у Олеся, цепь воспоминаний отрывочного характера.
На окруженную со всех сторон, маленькую, деревянную крепостицу, приткнувшуюся на краю Черниговского княжества, кочевники накатили волнами куренного воинства. Конная масса сдвинулась с места и, набирая скорость, вышла на предел полета стрелы. Тысячи вестниц смерти сорвались с тетивы и полетели на стены в поиске укрывшихся за ними кривичей. Русы пускали стрелы в ответ, но две сотни людей, это капля в море по сравнению с ордой стервятников. Место у проемов бойниц ощетинилось древками с оперением, появились первые убитые и раненые. Стоило чуть зазеваться, высунуться для выстрела из бойницы, и дружинник валился со стрелой, застрявшей в плоти.
Олесь заметил, как строй лошадников раздвинулся, и в его промежутки выскочили клинья скачущих к стенам штурмовиков, держа у стремян лестницы, попарно двигаясь друг за другом. Следом появились отряды поддержки.
– Арбалеты к бою!
– своим голосом он перекрыл шум боя.
На самых подступах к стенам защелкали арбалеты, болтами ссаживая противника с лошадей. А лестницы, уже у стен. А лестницы уже приставлены к стенам. Всадники штурмовых отрядов умело соскакивали с лошадей и, прикрываясь щитами, сноровисто и прытко полезли по перекладинам вверх. Стрелы тучами закрыли пространство, прикрыли штурмующих, выбивали зазевавшихся русов. Все это было по всему периметру объекта. Количество защитников погранзаставы было слишком мало, чтоб защитить стены, да и крепость предназначалась, несколько для другой цели, нежели сдерживать многотысячную орду штурмующих. Потери защитников стали ощутимы. В какой-то момент противник ворвался сразу на северную и восточную галереи. Началась рубиловка на широкой площадке под крышами козырьков.
Оставив большой промежуток стены почти без прикрытия, Олесь повел полтора десятка воев в атаку, грудь, в грудь, встречая врывающихся на стену врагов. Кочевники строем, с внешней стороны крепости, придвинули боевые порядки под самые стены, и в ряды штурмующих влили дополнительное число бойцов.
Упал, неловко вывернув шею Борщ, выпустил из рук клинок, кривая сабля рассекла ему трахею, располосовав сонную артерию. Рядом молодой вой, заливаясь кровью, тускнеющим взглядом окинул спины прикрывших его родовичей, потеснивших прорвавшихся кочевников. Ор и крики ужаса, стоны, победный клич и призыв стояли повсюду. Кровь лилась как вода, бойцы противоборствующих сторон скользили по доскам пола, падая и снова поднимаясь. Споткнулся пронзенный копьем старый, отмеченный заслугами за все походы, дружинный Олеся, Ладислав. Даже умирая, попытался прикрыть своего сотника щитом. Домаш, вздымая над головой тяжелый боевой топор, словно дровосек, изо дня в день надежно и профессионально выполняющий свою работу, крушил головы и шеи противника то острием, то обухом, а брызги мозгов и крови, будто отлетающие щепки, летели во все стороны. Из мощной груди, через рот его раздавалось: