Кривич
Шрифт:
"Только без подробностей, уважаемый, - в темноте обозвался шаман.
– Молча делайте свое дело".
В темноте долго дулся, да ковырялся, вздыхал, да чертыхался знахарь. Добился своего. Из коробочки, пригоршню порошка сыпанул во все стороны. Уж что там было за лекарство, неизвестно. Только поднялась в животе у Тэнгри настоящая буря. Скрутило его в три погибели. Сунул он два пальца в рот, да и выблевал всех троих обратно.
Кричит демонам:
"Гоните их в шею, вон из преисподней. Пусть назад убираются небо коптить. С меня хватит!"
– Ха-ха-ха!
Раскаты хохота заполонили поляну. Славка смеялся вместе со всеми.
Вдруг над кострами пронеслась тень, на миг закрыла собой ночное светило и звездное небо. Приличных размеров птица, чем-то очень схожая с филином, уселась на ветви крайней березы. Под ее тяжестью дерево прогнулось, заскрипело.
– Что, старый дурак, байки молодняку сказываешь?
– прорезался из крючковатого клюва гнусный голос.
– Смотри, договоришься до того, что и жизни лишишься и родичей своих потеряешь.
– Див, див...
– зашептались кочевники, подскочили от костров, кланялись пернатому созданию.
Кошевой, кланяясь, приблизился к дереву, поднял голову к вещуну.
– О, див, божество племени кипчаков, пророчащее трудности и беды в пути. О чем хочешь поведать родичам моим?
Существо, сидящее на ветке, нахохлилось, глаза его, больше похожие на блюдца, отразили в себе отблеск небесного светила. Неохотно продолжило разговор со смертным, в уничижительной позе, стоявшим перед ним на коленях.
– Поведаю! Славянские волки идут по следу, и нет для них разницы ночь сейчас или день.
– Что посоветуешь недостойным лицезреть тебя?
– Посоветую? Не-ет, советов я не даю. Я приношу лишь вести, а понять и принять решение должен ты, человечишко. Если сможешь, конечно.
Тяжёлая туша, расправив широкие крылья, сорвалась с ветви, освобождая от тяжести дерево, взмахнула ними, накрыв кипчака потоком ветра, скрылась в ночи. Над поляной повисла тишина, даже лошади притихли, не производили и малого шума, лишь костры чуть потрескивали, пожирая пламенем хворост. Кошевой поднялся на ноги, обернулся к пришиблено стоявшим соплеменникам.
– Бросаем становище, костров не тушить, пусть так и горят. Седлай коней. Пленника привязать к стременам. Иги! Головой за него отвечаешь. Проводник, ночью не заплутаешь?
В свете костров, старейшина видел, сколь напуган печенег. Импровизированный лагерь пришел в движение, половцы готовились покинуть место стоянки.
– Мы сейчас у дороги, набитой параллельно шляху, ведущему к Курску. Заблудиться здесь трудно, - молвил Татран.
– Тогда веди.
Ночная скачка по лесной дороге, временами переходившей в тропу, покинутые людьми деревни, с рублеными столбами чуров у околиц, выматывали остатки нервов. Казалось, еще немного, и сотня выберется на широкий шлях, а лес все не кончался. Казалось, сейчас из темноты посыпятся стрелы, а отряд проскакивал гиблое место без проблем. Ну, еще чуть-чуть!
С противоположной стороны широкого
В растянувшийся строй, с рычанием ворвалась поредевшая стая. Заставила лошадей сбиться с привычного темпа скачки, устроила свалку в голове колонны, тормозя ее, полосуя клыками плоть людей и лошадей, сваливая в завал на дороге. Из леса выскочила новая стая волков. Свежая, жаждавшая крови. Серые разбойники с разбегу запрыгивали на лошадиные крупы, валили под копыта пытавшихся отмахиваться саблями воинов. Рык, визг, вопли раненых людей, проклятья, ругань, ржание коней и звуки боя, все это шумом зависло в предутренних сумерках. Обе стороны несли потери.
"Прорвемся!" - с надеждой подумал кошевой.
Он поймал звук конских копыт. Боковым зрением углядел вдали приближающихся всадников. Но, что это значит? Со стороны двигавшегося к ним отряда послышался волчий вой:
– У-у-у!
Такой же вой раздался рядом, вой опознания, может быть приветствия, предложение поучаствовать в охоте, в пиршестве.
– У-а-у-у!
Старейшина заметил, как в хвосте его отряда, сразу с десяток его людей, до сей поры успешно противостоявших волкам, сверзились на землю, заметил болты самострелов в их телах.
"Об этом предупреждал див!" - пронеслось в голове.
– Иги, - орудуя клинком, преодолевая старческую одышку, закричал Кюндюз.
– Руби пленника!
– Что?
– перекрикивая неразбериху боя, вопросил тот.
– Пленника убей!
Славка понял сразу, о чем прокричал старый пердун, но сделать, что либо, он не мог. Ноги прочно привязаны к стременам, единственная рука - прикручена сыромятным узлом к луке седла, а повод его лошади - к поясу кочевника. Прочитал мысль у того в голове.
"Убить!" - отразилось в мозгах Иги.
Поднял лицо к небу, что было мочи, закричал, отрешившись от всего:
– Вестимир! Встречай, я иду к тебе!
Взмах кривой сабли, и голова Вячеслава скатывается с его плеч. Сразу два волка, почувствовав, что человек отвлекся, вцепились в лошадь Иги. Голову одному из них он все же развалил клинком, в замахе поднял его для очередного удара, когда его отбросило с седла назад, на круп животного. Что-то острое, с болью вошло в грудь. Отрешившись от действительности, опустив глаза, он с удивлением смотрел на арбалетный болт, впившийся в тело. Глаза закатываются, он уже мертв, лишь бренная оболочка, еще какое-то время держится в седле. Вот и она, сдвинувшись, падает под копыта лошади.