Кривое зеркало
Шрифт:
– Потому что этот ребенок не имеет к нам никакого отношения! Ко мне, во всяком случае, - выпалила разгорячённая спором Оксана.
Судья, повидавшая за свою карьеру много чего, на этот раз лишь удивленно склонила голову, рассматривая парочку «завявших помидоров». Вначале все шло как обычно. Таких исков, как у этих Нестеровых, приходило по штуке в день. Одному - все, а второму - дырку от бублика и кредит, и не важно, кто истец. Мужчины хотели свое все так же рьяно, как женщины. Обиженная сторона старалась отыграться финансово или эмоционально, не считаясь с сопутствующими потерями. Как правило, одни
Так вот, разводящаяся пара вначале ничем особенным не отличалась. Типичное «все мое – мое, все твое – тоже мое». Но брошенные в перепалке фразы про ребенка и декрет заставили еще раз пролистать пока не очень большое дело. Пусто. А истица явно на взводе и при этом темнит.
– О каком несовершеннолетнем идет речь?
– У нас заключен опекунский договор на год, на опеку малолетней Нестеровой Яны Владиславовны. Спора о ребенке нет, девочка живет со мной. Опека условия проживания проверяла крайний раз в июле. Акт имеется, все в норме, – отчитался Владислав.
Судья откинулась в кресле. По большому счету опека над ребенком никакого отношения к спору не имела. Тем не менее реакция истицы вкупе с полным попаданием в фамилию и отчество ответчика наводила на разные мысли. Решив для себя, что при первой же возможности подробно расспросит опеку об этой ситуации, закрыла подготовку к делу.
– Рассмотрение дела ставлю на сентябрь. Стороны, советую вам к этому моменту решить вопрос с бытовыми предметами и с квартирой, иначе мы тут с вами надолго засядем. Договаривайтесь хотя бы по тем параметрам, по которым спора нет.
Когда за сторонами закрылась дверь, судья сделала пометки в деле, чтобы через месяц вспомнить о тех вопросах, которые задавала на подготовке. Потом посмотрела расписание процессов с участием опеки. Обнаружила ближайший на четыре и приклеила на стакан для письменных принадлежностей стикер «Яна Владиславовна Нестерова».
***
Влад позвал Оксану в кафе. Хотелось нормально поговорить вживую, не по телефону, без давления судьи. Спокойно, не торопясь. Яну взяла к себе на дачу мама. Они там с бабушкой как-то справятся, хотя малая активно пытается ползать и тянет все в рот. За ней глаз нужен.
Оксана приглашение приняла, и какое-то время они сидели молча и ждали заказ. Наконец супруга не выдержала, накрыла своей ладонью Влада руку:
– Ты помнишь, тут было наше первое свидание. Ты так нервничал…
– Окса, зачем ты это делаешь? Зачем ты мучаешь меня? К чему эти слезы, воспоминания? Ты думаешь, я железный?
– Прости. Я думала, ты специально меня сюда позвал… – она убрала ладонь и схватилась за чашку.
– Нет. Да я и не помнил, где мы с тобой первый раз ужинали. Просто
Оксана вздохнула и прикрыла глаза. Хотелось согласиться, махнуть рукой и не драться из-за мелочей. Гараж, действительно, был куплен в браке, но за десять тысяч рублей и у родителей Влада. В общем, так было бы честно, но червь обиды не спал. «Влад даже не помнит это место и наше первое свидание не помнит. Значит, я для него никто, пустое место, а раз так, то и сожалеть не о чем».
– Нет, гараж мы поделим пополам. На остальное я согласна. Из вещей подумаю, что забрать, но мне их ставить некуда.
Она помолчала, собираясь с мыслями, посмотрела в окно, на проезжающие мимо машины, на людей, спешащих по делам, и, наконец, задала вопрос, который ее интересовал:
– Влад, а ты встречался с Яниной матерью?
Владислав поднял брови и отрицательно помотал головой.
– Нет, опека сказала, что ее нашли и будет суд. Даже два, кажется. Уголовный и по лишению прав. Но я ее лично не видел.
Оксана вздохнула. «Интересно, он действительно не понял вопрос или настолько естественно сделал вид, что не понял. Не о том же спрашиваю. Не- ужели не помнит, как год назад дома не ночевал. А что, может быть. Свидание наше первое не помнит, с кем ночь провел, не помнит, и о том, что от него духами женскими смердело за километр, тоже не помнит. Вот такая короткая память на события».
***
После процесса на четыре часа судья под видимым предлогом задержала представителя опеки. И пока секретарь бегала и ставила печати на не имеющем особого значения определении, задала вопрос, который ее волновал добрую половину дня:
– Лариса Ильинична, у меня тут дело, в котором интересы несовершеннолетней могут быть затронуты, хочу с вами проконсультироваться. Есть ли смысл опеку подключать или нет.
Специалист хмыкнула, уж она-то знала, что судья Савельева крайне редко нуждается в чьих-либо советах.
– Какое дело?
– Расторжение брака с разделом имущества, но у них там еще опекунский договор заключен…
– Нестеровы что ли? – и, дождавшись кивка, продолжила: - Помните по весне публикации о том, как парень ребенка чуть живого в контейнере нашел? Ну, так вот это был Владислав.
Судья вспомнила угрюмого взъерошенного мужчину со складками между бровей и покачала головой.
– Тогда почему у девочки такая фамилия с отчеством?
– А, это в больнице постарались, - усмехнулась представитель опеки.
– В больнице постарались, а супруга, кажется, думает, что имеет место вселенский заговор.
– Ага, индюшка тоже думала, а потом в суп попала. Мамашку девочки нашли. Через неделю уголовный процесс по ней будет, и, кстати, мы иск подали о лишении ее прав.
– А ваш кто рассматривает?
– Не знаю еще.
Судья быстро постучала пальцами по клавиатуре.
– Отписали уже. Ох, жалко не мне. Посмотрела бы я на эту девушку. У Панюшкина дело, на двадцать пятое сентября назначено.