Кризис среднего возраста
Шрифт:
Еще очень я боялась голос ее услышать. Тоже ведь большое дело. Иная только рот откроет – заворожит. Но опасения мои, Света, не оправдались. И голос у нее оказался нахальный, а любовь там и рядом не валялась. Я ей представилась, хочу, мол, понять, что вас связывает с моим сыном. «Вот вы, – говорит, – у своего сына и спрашивайте. А я с вами вообще разговаривать не собираюсь». И трубку бросила. Вот тебе и вся любовь.
И знаешь, Света, что я тебе скажу? Верке в этой мутной воде ловить нечего. Не отпустит его проклятая баба, пока
– Любит она его...
– Сегодня его, завтра другого. Мужика ей надо найти хорошего, вот что. Сразу все слезы высохнут.
– Да где же его найти-то, хорошего?
– Да хоть какого! Лишь бы хрен стоял и деньги были. Чтоб отошла она душой, встряхнулась. Чтоб отвлеклась от мрачных мыслей и женщиной себя почувствовала. Не брошенной, а желанной. Клин, как говорится, клином вышибают, то бишь хреном в нашем случае...
Вера поднялась со скамеечки и вышла из квартиры, осторожно прикрыв за собой дверь.
«Никого мне не надо, – думала она, шагая по вечернему бульвару к кинотеатру „Звездный“. – Никого и ничего. Только Лешку. Или я по инерции за него цепляюсь? Потому что пренебрег и отталкивает?»
В кармане завозился, зачирикал мобильный.
– Ты где? – недовольно спросила Машка.
– Иду домой, – развернулась Вера. – А ты где?
– А я уже дома.
– А где была?
– Гуляла с Дашей Кузнецовой.
Спали они теперь вместе на широком и жестком диване. Лежали, прижавшись друг к другу: Машка, нежно окутанная своим детским счастьем, и Вера, тяжело придавленная своим женским горем.
– Мусенька, ты не спишь? – сонно спросила Машка, чутко улавливая настроение матери.
– Еще нет.
– А почему?
– Слушаю тишину.
– А разве тишину можно слышать?
– Конечно.
Машка затихла, старательно прислушиваясь, и удивленно заметила:
– Ой! Она звенит!
– Это течет время.
– А чем же оно шумит, время?
– Минутки ссыпаются в Вечность и шуршат...
11
АРТЕМ
– Осуждаете меня, Ольга Петровна?
– Да я, Артем, давно уже никого не осуждаю, все больше диву даюсь.
– И чему удивляетесь?
– Да вот, думаю, насколько же инстинкты сильнее разума. Смотришь, вроде умный человек, ответственный, а занюхался – и рванул за девкой, как кобель за пустующей сучкой, не разбирая дороги. А что там сзади – крики, слезы, изломанные судьбы, – ему и дела нет. Одна забота – догнать и спариться.
– На меня намекаете?
– Догадливый, – усмехнулась Ольга Петровна. – Только мне намекать без надобности. Нам, надеюсь, с тобой детей не крестить, а потому я тебе прямо скажу – не дело ты делаешь.
– Каждый человек имеет право...
– Конечно, – согласилась Ольга Петровна. –
Артем молчал.
– Ну вот тебе и ответ. Красноречивее всяких слов. А я своей дочери такого счастья не желаю. Хотя кто ж меня спросит... Зойка много в своей жизни намудрила. Но сюда она тебя за руку не тянула, это я точно знаю. Ты сам пришел. Что уж у вас там с Аней приключилось, мне неведомо. А только сделал ты это ей назло. Под влиянием минуты.
...Молчишь? Значит, правильно я угадала. А ты думал, она узнает, что муж у нее под носом к соседке бегает, и до земли тебе поклонится? А ты еще и обиделся, по своей, по мужской логике. Не поняли тебя, как же! А чего ж к родителям не пошел? Стыдно стало свой блуд на поверхность выносить? А перед Аней не стыдно? Перед дочкой своей? Большая уж, все понимает. Когда вы с ней на лестнице встречаетесь, ты ей что говоришь? «Здравствуй, Стася! Как дела?» И дальше идешь? А она тебе вслед смотрит и замирает от ужаса?
Господи! Я-то не знаю, куда глаза девать перед соседями! А вам, кобелям, все хрен по деревне. Я Зойку свою не оправдываю, но ты ведь и ее предаешь. Потому что бросишь, когда наиграешься. Разве нет? И что тогда? Обратно к Ане вернешься? А если не примет? Так и будешь скакать, как мячик для пинг-понга? Одна ударила – к другой полетел, другая выставила – к первой вернулся?
Ты уж извини, Тема, за откровенность. Но мы с тобой теперь в одном доме живем. А я человек прямой, говорю, что думаю. Правды никто не любит...
«А пошла бы ты со своей правдой куда подальше», – вяло подумал Артем.
Зоя ушла в парикмахерскую. Именно сегодня надо было это сделать, в субботу. Сидит дома, мается от безделья, на неделе времени не нашла. Оставила его слушать проповеди старой грымзы, своей мамаши. Которая во всем права. Во всем, от начала до конца...
Стало быть, мальчик для битья? Или как там она его назвала? Мячик для пинг-понга? В самую точку! И каким же будет следующий сет? Он вернется к Ане с Зоиной подачи? Поддачи...
Как же он вляпался в это дерьмо? Нормальный вроде мужик в тридцать семь лет, как прыщавый подросток, разрушил по дури всю свою жизнь. Ладно свою! Жизнь самых близких, единственно дорогих ему людей.
Таких, как он сейчас, отец с презрением называл п...страдальцами.
– Просто ты никогда не попадал в подобные ситуации, – подначивала гордая его верностью мама. – Когда внезапно вспыхнувшее чувство...
– Я попадал в любые ситуации, – горячился отец. – Но сознательно избегал их развития. Пресекал на корню! И уж точно не искал сам. Потому что, один раз женившись, взял на себя ответственность за свою семью. За вот эту доверившуюся мне женщину и своего ребенка. И ты это знаешь!