Кризис среднего возраста
Шрифт:
– Да нет на него никакой надежды! – в сердцах воскликнула Татьяна Федоровна. – Он об тебя ноги вытер и дальше пошел! А ты все надеешься...
– ...Что это значит, «искать мужчину»? – горячилась Вера. – Встать на Тверской? Расстегнуть блузку до пояса и выкатить грудь? Спустить джинсы на бедрах по самое «не хочу» или в данном случае, наоборот, – «хочу! возьми меня, я вся твоя!»? Бросать призывные взоры?
Музыка играла слишком громко, и говорить приходилось в полный голос, что напрочь лишало беседу
– Мужики чувствуют, когда женщина настроена на эту волну. Она, наверное, начинает подавать какие-то сигналы. На уровне подсознания. Испускать флюиды, особые запахи...
– Да не хочу я испускать ни запахов, ни звуков! Как какая-то пустующая шавка!
– Извините, вы не танцуете?
Прямо на нее смотрел невысокий, начинающий лысеть брюнет с явно намечающимся брюшком.
– Еще как танцует! – с готовностью подтвердила Карина.
– Тогда позвольте вас пригласить, – протянул руку брюнет.
Вера не шелохнулась.
– Она глуховата, – доверительно пояснила Ольга и, наклонившись к подруге, прокричала: – Тебя на танец приглашают! Ау!
– Я не глуховата! – рассердилась Вера. – Что за глупости! Я просто думаю.
– Она туповата, – дополнила Ольга. – Медленно соображает.
Вера, решительно встав со стула, направилась в центр зала. Брюнет двинулся следом.
– Веселые у вас подружки.
Он крепко прижал ее к упругому животу и уверенно повел в такт мелодии. Мелодия была латиноамериканская, душераздирающая. От брюнета приятно пахло туалетной водой и коньяком. Для полной картины не хватало только аромата дорогих сигарет.
– Вы не курите? – на всякий случай поинтересовалась Вера.
– Нет. А вы?
– Я тоже не курю.
– У нас много общего, – удовлетворенно констатировал брюнет. – Давайте знакомиться. Меня зовут Гена.
– Вера, – немного поколебавшись, представилась она.
– Вам очень идет это имя.
– Что значит «идет»? Разве это шляпка или пальто?
– Нет, конечно. Но оно вызывает определенные ассоциации, созвучные с вашей милой внешностью.
– Имя Гена тоже вызывает определенные ассоциации.
– Вы имеете в виду крокодила?
Мелодия смолкла, но он не отпустил ее. На крохотную эстраду вышел приблатненный молодой человек и с тюремным надрывом запел:
Запретный плод свою утратил сладость.Наверно, в этом есть моя вина.Но та, чужая, что дарила радость,Сегодня мне и даром не нужна.И вот иду, свободный и беспечный,Без обязательств скучных и долгов.Моей жене другой целует плечиИ обещает вечную любовь.Пока– Я не хочу танцевать под эту песню, – отстранилась Вера. – Пожалуйста, проводите меня на место.
– А вы позволите мне проводить вас до дома?
– Я подумаю, – вежливо улыбнулась Вера.
И вернулась за столик под перекрестный допрос подруг. И весело от них отбивалась. И ела утку по-пекински, и пила изумительное чилийское вино «Эразмо», и даже, кажется, немного переборщила. И каждый раз, вскидывая глаза, видела, что он неотрывно смотрит на нее своими черными восточными очами. И это было тревожно, и, пожалуй, приятно, и немного смешно. Потому что нельзя же всерьез воспринимать ухаживания не первой молодости дядьки с явно намечающимся брюшком!
И все-таки она поглядывала в его сторону. И даже немного огорчилась, когда, в очередной раз подняв глаза, обнаружила, что за соседним столиком никого нет.
Но он ждал ее на улице, стоя у своей сверкающей «БМВ» с темными, непроницаемыми стеклами.
«А почему бы и нет?» – подумала Вера.
– Смотри, Верка, мы его совсем не знаем, – предупредила Оля, почувствовав эту ее готовность. – А может, он серийный убийца?
– Значит, это будет его последняя серия, – ответила Вера. – Заключительная...
Она решительно направилась к шикарной машине, и он с готовностью распахнул перед ней дверцу.
– Хочу вас разочаровать, Гена, – сказала она, удобно устраиваясь в комфортном салоне. – А может быть, обрадовать. Я живу совсем рядом. У вас, я вижу, номер московский, а наш городок маленький.
– Значит, мы поедем в объезд?
– Через Москву? – усмехнулась Вера. – Поздновато уже кружить по городу, вам не кажется?
– Вас ждут дома?
– Конечно. Дочка, я думаю, давно спит. А вот свекровь, наверное, считает минуты.
– Вы замужем? – догадался Геннадий.
– В некотором роде...
– А что же муж? Разве не ждет?
– Муж объелся груш.
– Он в больнице?
– О нет! – засмеялась Вера. – Жив-здоров и, по-моему, предельно счастлив. У него теперь другая женщина.
– Не может быть.
– Отчего же?
– Таких, как вы, не бросают.
– А он и не бросил. Просто открыто живет на два дома. Считает, видимо, что это круто. А... какая я?
– Вы чудесная! Милая, нежная, изящная, как статуэтка. Словно птичка...
– Ворона...
– Зачем ворона? Маленький печальный воробушек, выпавший из гнезда. Хочется взять вас на руки и прижать к груди, укрыть от ветра. Согреть ваши пальцы, обнять за плечи...
Он съехал на обочину, заглушил двигатель и повернулся к ней. Свет уличного фонаря тускло пробивался сквозь затемненные стекла. Она почти не видела его лица. Но голос! Голос, страстный, зазывный, словно песнь сладкоголосой сирены, чаровал, обволакивал мягким коконом, погружал в гипнотический дивный транс.