Кризис среднего возраста
Шрифт:
Они совсем не разговаривали за столом, и Вера даже старалась на него не смотреть, опасаясь, что он прочтет ее мысли. Потому что самой безобидной из них была о том, какой глаз у него искусственный – левый или правый. Все остальные касались «этого». То есть она даже как бы не сомневалась, что «это» произойдет. Просто не знала, каким образом.
Самое смешное, что он, вероятно, вообще не думал об этом и даже не подозревал, какие эротические фантазии рождает ее больное воображение. Она, наверное, сошла с ума...
Но это, оказывается,
«Господи, что это, что это? – думала Вера. – Я, словно мартовская кошка, не нахожу себе места. Или у меня слишком долго не было мужчины? Но ведь мне не нужен просто мужчина. Мне нужен только он, Сергей...»
Ну не бежать же к нему, в самом деле! Все-таки инициатива должна исходить от мужчины. А почему, собственно, от мужчины? Какая разница? А если он скажет: «Что это вы, Вера Петровна? Белены объелись? Немедленно возвращайтесь в свою постель! Я вам не донор...»
В дверь тихо стукнули, и Вера немедленно покрылась гусиной кожей. Она хотела спокойно сказать: «Войдите» – и еще успела подумать, что, может, это попугай опять к ней явился, когда в комнату заглянул Потапов. Она прекрасно его разглядела в свете уличного фонаря. А может, у нее просто обострилось зрение в темноте, как у мартовской кошки.
– Вы не спите? – спросил он. – Я просто хотел узнать, удобно ли вам? Как гостеприимный хозяин...
– Нет, – сказала Вера. – Мне не удобно. – И голос прозвучал хрипло, словно у прожженной кокотки. – Здесь у вас горох...
– Горох? – удивился Потапов и шагнул в комнату. – Откуда он здесь?
– Горошина, – поправилась Вера и села, придерживая на груди одеяло. – Под матросом...
– Под каким матросом? – не понял Потапов.
– Под матрасом, – поправилась Вера, ужасаясь бессмысленности диалога.
– Так вы принцесса? – озарило Потапова. – Какая честь нашему дому! А я тот самый матрос. Принцесса и матрос. Похоже на новую сказку?
– Послушайте, что вы выдумываете?..
Но он уже коснулся ее руками... и губами... И все произошло очень быстро, так быстро, что она даже растерялась и, наверное, хотела сказать что-то другое, а сказала:
– Что это было? – и чуть не откусила себе язык. Но слово не воробей...
– Простите, Вера, – убитым голосом произнес Потапов. – Видимо, у меня слишком долго не было женщины...
Но Вера больше его не боялась и не стеснялась, не покрывалась гусиной кожей и не стучала зубами. Хотя по-прежнему оставалась мартовской кошкой, но уже на крыше, выпущенной на свободу.
Она прижалась к его большому горячему телу и прошептала:
– Но теперь у тебя есть женщина. И нам абсолютно некуда спешить...
Утром за завтраком Сергей спросил у Машки:
– Ты не возражаешь, если иногда я буду приходить к вам в гости?
Тетка с Татьяной Федоровной понимающе переглянулись.
– А если вы будете приходить к нам в гости, мама перестанет плакать по ночам? – осведомилась просвещенная телевидением
– Перестанет! – горячо заверил Сергей Потапов. – Это я тебе обещаю.
Татьяна Федоровна набрала рабочий телефон Алексея и, услышав его голос, сказала:
– Поздравляю тебя, сынок. Сбылась твоя заветная мечта. Ты ведь хотел жить один? Возвращайся – квартира пустая. Птичка улетела...
35
АННА
Они оба знали, что проведут эту ночь вместе. Свободный мужчина Григорий Чеботарев и одинокая женщина Анна Сергеевна, преданная мужем, брошенная мужем и забытая им с легкостью чрезвычайной.
Вот интересно, когда после приятного вечера мужчина поднимается к даме, приглашенный на чашечку кофе, они оба понимают, что имеется в виду чашечка утренняя?
Григорий и Аня тоже не обошлись без этих милых маленьких хитростей – он распахнул перед ней дверь парадного и следом поднялся в квартиру. По молчаливому, так сказать, согласию.
Конечно, она ему нравилась. Она это знала – видела, чувствовала, читала по глазам. Может быть, это была прелюдия любви, которую он так виртуозно исполнил на детском игрушечном пианино? «Красные розы для грустной леди». Так красиво!
Она представляла, как он играет на скрипке, с опущенными веками и вдохновенным лицом. И крохотный инструмент поет и плачет в его больших красивых руках.
А у нее что это было? Подсознательное желание отомстить Артему? Взять реванш, как говорила Вера. Внезапно вспыхнувшее желание? Или все же прелюдия любви? Но тогда почему ей так тошно? Так гадко, будто вывалялась в грязи, и так стыдно, словно предала что-то самое дорогое, и уже не вернуть, не поправить...
Может быть, и Артем испытал то же самое? О Господи Боже ты мой! Опять за старое! Да нет больше никакого Артема! Не-ту! «В русском языке слова „нету“ нету», – говорила их учительница Александра Кузьминична Ярыгина. Так вот, нет в ее жизни никакого Артема, и слова такого нету. Не хватало только, чтобы прошлое довлело над ее новой жизнью и уродовало ее как хотело! Она с корнем вырвет его из сердца, перепашет и засеет молодой свежей травой.
Но только уже без Григория. Он не простит ей этого внезапного отвращения, которое она постаралась скрыть, но он, конечно, заметил. А может, наоборот, простит и даже присохнет еще больше. Потому что когда ты держишься за человека руками, зубами и гениталиями, он шарахается от тебя, как черт от ладана, а чем больше гонишь, тем он крепче цепляется. Это уж истина известная.
Но разве ей нужен Григорий? Нет, не нужен. Ей вообще никто не нужен, кроме Артема. Потому что он ее гонит? Потому что пока он единственный. Так оплел ее сердце корнями – начнешь корчевать и погибнешь, истечешь слезами. А она, стало быть, глубоко в него не вросла, не сумела.
Но разве на свете нельзя жить без мужчины? Ерунда и собачья чушь! Она сильная, она сможет! Сама себе хозяйка, чем плохо?
А может, съездить к Веркиному психологу? Двести евро ей погоды не сделают. Верка говорила, он программирует на удачу. Бред, конечно, но если он вернет ей покой и радость жизни, уже хорошо. За это никаких денег не жалко.