Крокодил
Шрифт:
Что-то густое и вязкое, вроде того, из чего плетет свою паутину паук, начало затягивать Хоири горло. Колени ослабли на миг, потом затряслись. Только бы остановить эту тряску! Ведь он сам говорил, что любил Миторо, и вот теперь наконец он сможет за нее отомстить. Его палец снова обвел букву, вырезанную в стволе. Все тело напряглось. Он свистнул не пронзительно, но довольно громко и стал ждать.
Крокодил повернул к берегу и поплыл прямо к месту, где стоял Хоири. Да, этот крокодил не простой. Свистят! Оттуда, где крокодил,— наверно, в ответ. Нет, свистеть опять он не станет: как бы себя не выдать.
Крокодил между тем плыл прямо к нему. Хоири стоял в каком-нибудь футе от
Только бы* крокодил не услышал его дыхания! Сихи больше не облегала плотно бедер — рука уже выхватила топор и сжимала топорище так крепко, что, будь оно внутри полое, наверняка бы сломалось. Хорошо бы, пока он будет рубить топором, еще кто-нибудь бросил бы в крокодила копье!
Кокосовая пальма, которая до этого служила ему надежной опорой, теперь защищала его от страшной твари. С хвоста крокодила кто-то слез, иначе откуда бы это шлепанье ног по воде? Голова крокодила на суше, разглядеть, не слезает ли кто-нибудь и с нее, нельзя. Шлепанье ног по воде все ближе и ближе. Он прислонил копье к стволу так, чтобы удобно было схватить.
Шаги уже совсем близко! Изо всей силы Хоири обрушил на невидимое существо свой топор. За воплем, который раздался, он почти не услышал своего военного клича. Высвободить топор удалось не сразу, лезвие слишком глубоко вошло в то невидимое, и когда он поднял топор, чтобы ударить еще раз, невидимый уже исчез в ночи. Прочь от хвоста: одним его ударом крокодил может переломать все кости! Хоири метнул копье, оно вонзилось крокодилу глубоко в спину. Вслед за копьем толстую крокодилью кожу одна за другой пробили несколько его стрел.
На другом берегу затрубила раковина, громко и долго. В прохладном ночном воздухе ее звук разносился далеко кругом. На других лодках затрубили тоже, передавая дальше весть о том, что крокодил наконец попался. Отовсюду — сверху, снизу и из притоков — лодки поплыли к месту, где был Хоири. Волны, расходившиеся от них, взбегали на берега и будили крабов, лягушек и москитов. Качанье камыша у берегов погнало из укромных уголков рыбу, прятавшуюся там последние два-три дня. пока шли поиски. Многие рыбы, когда рядом оказывалась лодка, уносились, сердито сверкнув, ко дну, ь глубокие места реки.
— Сын Хоири Севесе Овоу,— кричал Хоири снова и снова, едва набрав полную грудь воздуха,— знай, как сильна рука твоего отца!
Ко времени, когда приплыла его лодка, у Хоири уже почти не оставалось сил, но растратил их он не в бою с крокодилом, а скорее в танце победы после боя. И теперь силы ему придавала только радость оттого, что он видит, как его враг корчится в агонии. Не зная, как дать выход переполнявшему его восторгу, он выпустил в воздух все стрелы, кроме двух.
Но крокодил, судя по всему, Хоири даже не замечал. Похоже было, что криков торжества он не слышит — во всяком случае, хвост, который сейчас будто подметал землю, двигаться быстрее от этих криков не стал. Для крокодила, по-видимому, не существовало сейчас ничего, кроме длинного копья Хоири, которое пронзило его насквозь между ребер с правой стороны примерно на полпути между передней и задней лапами. Когда крокодил, пытаясь уменьшить боль, приподнимался на лапы, становилось видно торчащее из живота острие. То и дело крокодил принимался вертеться на месте, иногда в одну сторону, иногда в другую; вертелся он удивительно быстро. Казалось, что у него кружится голова и он не знает, куда идти — потерял направление. На миг он замер, повернувшись головой
Небо приоткрылось, и наконец-то в первый раз со дня, когда произошло несчастье, свет его был полон сочувствия и радости, что поиски оказались успешными. Но животворные лучи не только подбодрили людей, они также помогли крокодилу опомниться и подумать о том, что ему делать дальше. Он пополз назад к реке, стальным острием прорезая в земле узкую борозду. Каждый раз, как острие цеплялось за какой-нибудь корень, крокодил от боли мычал, как корова. Но слишком поздно обратился он в бегство. Он только и успел что сунуть голову в воду, но тут крокодилу пришлось остановиться: острые топоры уже рубили ему основание хвоста. Напрасно могучие лапы вцеплялись в глину — его все равно вытащили назад. Вскоре и лапы отказались ему служить. Он открыл было пасть — ему мигом вставили между верхней и нижней челюстями крепкую, заостренную с обоих концов распорку.
Право прикончить крокодила принадлежало Хоири. Севесе протянул сыну топор, не слишком большой и не слишком маленький. Первый удар — посыпались искры, и на голове у крокодила появилась вмятина. После второго удара топор застрял глубоко в черепе.
Сквозь ноздри крокодила продели кусок ротанга в дюйм толщиной, такой длинный, что за него могли ухватиться десять человек. На землю в трех футах один от другого положили катки, и тащить тело крокодила, теперь уже безжизненное, стало намного легче.
— Сынок, ты еще молодой,— сказал Севесе.— Не подходи к нему больше. В желудке у него заперто зловоние всего, что он сожрал за свою жизнь. Зловоние это необыкновенно сильное, и если ты его вдохнешь в себя, то не пройдет и трех месяцев, как твои колени ослабнут. После этого ты до конца жизни сможешь ходить, только опираясь на две палки. Бывает, те, кто нанюхался крокодильей вони, становятся такими слабыми, что каждый раз, как им нужно сходить по большой нужде или по малой, родным приходится их нести на себе. Я уже старый — не страшно, если такое случится со мной, но у тебя еще много лет впереди.
Это была работа для людей, волосы у которых уже седые. Умелыми движениями они отрубили ребра от позвонков и, откинув их в сторону, вскрыли брюшную полость. Там было два ряда сумок: в одних переваривается только что съеденное, другие служат чем-то вроде кладовой для того, что не переварилось.
— Давайте сперва посмотрим, что в желудке,— сказал один из стариков.— Всего три дня как она пропала — должна бы еще быть там.
За эти дела берутся только люди, очень выносливые к запахам. Против зловония, а также духов, которые, возможно, еще живут в желудке у мертвого крокодила, применяют имбирь и морскую водоросль керавари.
— Брр... Тьфу, — с отвращением плюнул Севесе.—Столько сил потратили, разрезали это дерьмо, а ее там нет.
Старик, стоявший с ним рядом, кивнул, и другие согласились тоже: все оказалось так. как они и ожидали. Но уж раз они взялись за это, то заглянули и в сетку — так всегда делают. Нельзя оставлять человеческий череп гнить в утробе крокодила, он должен быть похоронен в земле.
На ощупь сетка как шелк, и она белая-белая, даже отливает синевой. Все, что меньше больших костей рук или ног, проваливается сквозь треугольные ячейки и вместе с остальными отбросами выходит наружу. В сетке крокодила оказалось два человеческих черепа и несколько больших костей. Севесе опрыскал их изо рта имбирной смесью и сказал: