Кролик на последней станции
Шрифт:
Тогда она ещё поставила несколько подписей под приходящими уведомлениями и внесла коррективы в расписание Маяка.
– Пойдём, я покажу тебе твоё место.
При этих словах кролик разом подобрался, но за ней последовал. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы поспевать за решительной походкой смотрительницы. Выходило так, что её не сильно радовала перспектива делить это место с кем-либо ещё. Они переместились в небольшую коморку, такую же налитую светом, как и всё кругом. Кролик прищурился. В углу коморки стояла до того комфортабельная коробка, что сама по себе просто отвергала идею неудобства. Лучшая гидравлическая подушка, податливые
Уши его ни разу не дрогнули. Не дожидаясь ответной реакции, Кира повела его дальше.
– Здесь, отхожее место.
Он шёл за ней куда бы она его не повела.
– Здесь, синтезатор для органики, но есть и природные вещества.
– При этих словах она кивнула на холодильную камеру.
– Боты сносят мне их с ближайших островов, то, что осталось.
Осталось не много дико оставленного материала, это они знали наверняка. Может быть, одна лодка во всём мире, может, один бесконечно высокий дом с острым шпилем и растущая где-то далеко груша. Скоро всё должно было Остаться.
– Здесь очистительная кабина и душ.
Тут кролик задержался. Кругом ведь одна вода, наверняка под Маяком таятся мощные очистительные машины. Это они забирают соль из воды и подают ту наверх. А море кругом, оно такое солёное, что в него даже нырнуть нельзя, только любоваться с высоты. И бесконечные острова, поросшие куцей зелёной травой.
– А что там, наверху?
– спросил он, хотя и так всё прекрасно видел.
Большая раскидистая кровать с одной плоской серой подушкой, не тяжёлым одеялом. Там, к гадалке не ходи, спала смотрительница. К кровати вела дробная прямая лестница с маленькими ступеньками.
– Моя кровать, - ответила Кира бесцветным голосом и её мысли переместились в другое место, а кролик меж тем не отставал.
– А я, значит, буду спать вот в этой коробке?
– Она полностью соответствует твоим физическим пропорциям, - последовал ответ.
– И спроектирована самым что ни на есть надлежащим образом.
А мы, оказывается, с чувством юмора. Кролик сморщил нос.
– А кормушка?
– спросил он.
– Ты хочешь тарелку? Вилку, нож?
Ответить ему было нечего, либо же он промолчал по другим причинам.
– Условия для твоего пребывания здесь так же просчитаны согласно требованиям Центра и моим личным расчётам. Всё будет подведено к идеальным условиям для достижения нужного результата.
– И моего "морального исправления". Но тебе ведь этого не хочется, послушай, разозлись хоть, топни там ногой. Я же вижу, ты здесь испокон веков отродясь живёшь и уж никак не хотела видеть здесь вот таких "гостей".
– Согласно постановлению Центра, - продолжала Кира, - ты будешь получать полный комплекс витаминов и микроэлементов для твоей нынешней формы с учётом "пойманного сознания", а так же будешь задействован в программе Ухода в качестве помощника. Тебе придётся выполнять мои указания. Всё необходимые сведения ты можешь просмотреть в терминале Бета Один. Пароль на нём не установлен.
Его взгляд переместился к до отвращения гладкому терминалу.
– Он настроен таким образом, чтобы обеспечить тебе максимальный физический комфорт при эксплуатации.
Кролик приблизился к терминалу, терминал отозвался удобной лестницей. Он приглашал его подняться и даже пискнул. Кролик обернулся.
– Послушай, - сказал он, - ты ведь понимаешь, кто я. Ты правда понимаешь, кто я такой? Меня облачили
– Он не то спрашивал, не то злился.
– Ты один из последних людей, оставленных на этой планете. Но в отличие от остальных, ты не переменился для перехода и упорствовал в своих скверностях.
– Даже так, - прокомментировал кролик.
– Что ж, не буду отрицать, всё это звучит на удивление верно. Но под этим всем пушистым, и на удивление милым тельцем - ты же понимаешь - скрывается недюжинный ум, харизма и изобретательность. Я хитёр, смотрительница маяка, и неумолим, я буду пытать тебя своим взглядом день и ночь. И пусть эта коробочка для сна не обманет тебя и не смутит капуста на завтрак. Здесь, под это шерстью и ушками, скрывается не кроличий ум.
Кира смотрела на него, не моргая, а потом пошла прочь, заниматься своими делами. День ведь только начинался, а ей ещё предстояло так много наладить.
Вечером же на столике кролика ждал стакан тёплого молока и два шоколадных печенья.
Это не гости
Здесь, на высоте, всё шло иначе. Когда мир просыпался внизу, он казался медленным и неповоротливым. Тяжело отступали тени с прибрежных скал и уползали обратно в море, прятаться среди гигантских водорослей. Последние высотные дома насаживались на солнечные лучи подобно воинам на копья и стояли так, нерушимые, поросшие паутиной трещин, отдаваясь тишиной на всё, что происходило, и будет происходить под их слепым взором. Кролик помнил эти первые лучи и как они всегда резко добирались до его глаз, почти слепя.
Но здесь даже свет рождался другим. Здесь было больше движения, не смотря на то, что Маяк оставался изолированным от всего остального мира. К тому же смотрительница с самого утра степенно вышагивала туда-сюда и вроде бы его самого, то бишь кролика, не замечала.
"Я занята очень важным делом", так и говорила её прямая спина и вечно перебирающие над системой управления руки. Первые три недели ничего не изменилось, распорядок на Маяке установился с самого первого дня. В пять утра начинался подъём, и до рассвета тогда оставалось минут двадцать. Серая мгла редела, и кролик слышал, как смотрительница спускает ноги с кровати и ставит тяжело пятки на пол. Он не спешил выпрыгивать из свой коробки. Только длинные уши чуть подрагивали, и щурился глаз. Но Кире было всё равно. Она начинала двигаться как заведённые часы.
Пять утра. Кролик устало прикрыл глаз. Она поднимается, стук пяток. Неужели эта женщина не может двигаться не как раненный бегемот?! Вот она застилает кровать старомодным способом и берёт приготовленную загодя одежду. Привычные серые цвета, штаны - чуть темнее, светлее рубаха, затягивает волосы и топает в ванну. Бух-бух-бух, шаги становятся тише, и кролик закатывает глаза, после этого переворачивается на другой бок.
Отсюда не должно быть слышно, как шумит вода в раковине и хорошо. Теперь он переворачивается на спину, и смотрит в потолок. Эти двадцать минут, что она тратит на умывание и чистку зубов, он только и делает, что смотрит в потолок и выглядит почти что умиротворённо. Как будто во всём Маяке только он один и отступающие тени за пределами этого покинутого здания.