Кролик на последней станции
Шрифт:
– Дальше они трансформируются окончательно. Теряют те изменения, которые я вношу в них для Перехода и становятся другим.
– Может быть даже не собой, - сказал кролик.
– Они становятся лучше, - сказала смотрительница.
– И всё же - не собой.
Она не стала спорить.
– Хотя, с другой стороны, может там ты лишишься своей верблюжье шеи, такая длинная...
– мечтательно закончил кролик, не отрывая от Киры своего издевательски влюблённого взгляда.
– Говорил тот, у кого зубы больше глаз.
– Так я и не отрицаю, - равнодушно повёл тельцем
В другой раз он целый день ходил за Кирой и так внимательно на неё смотрел, что она принялась в каждом отражении искать, что же с ней приключилось неладного, ведь кролик замечал одни недостатки и радостно об этом тут же сообщал. Но тот так и продолжал ухмыляться до конца дня, а когда она не выдержала и почти зло воскликнула:
– Да чего тебе?!
Лишь показал зубы и залез в свою коробку.
– Десять вечера, - сказал кролик благостно, время спать.
И тут же система Маяка принялась отключаться, за окнами давно царил густой сумрак и не было слышно даже рёва водопадов, всё поглотила звукоизоляционная пелена.
Кире ничего не оставалось, как идти в ванную. Она пропустила свои двадцать минут на душ и теперь выбилась из графика. Кролик же в своей кровати лежал и всё так же блестел зубами в темноте. Сегодня собственная коробка не казалась ему такой уж и убогой.
Кролик знал, что для Перехода годились только достигшие определённой ступени развития люди, то есть, практически все. Была парочка другая отщепенцев вроде него, упорствующих в своих пороках, этим самым заслужившие решение Центра воспитать их до нужного уровня. Может быть, даже он когда-то будет стоять там, на самом высоком уровне Маяка под звёздным небом и смотреть в молочные энергетически ворота Перехода, готовясь стать совершенным не-собой.
При этой мысли утром он забросил помощь Кире с пультом управления и пошёл жарить себе синтетические колбаски.
– Мы, - говорила она о человечестве уже днём, - достигли того этапа, когда должны идти дальше.
– Я бы лучше остался здесь и был себе скверным гаденьким собой, - упорствовал в своих измышлениях кролик.
– В этом вашем Возвышении я не смогу говорить людям гадости.
Кира посмотрела на него с таким видом, точно другого от него и не ожидала.
– А другой радости у тебя в жизни нет?
– осведомилась она, меж тем обходя Маяк и где надо, вводя новые команды в программы, где надо, корректируя старые. Всё это ежедневно занимало много времени. Нужно было снять показания с генераторов внутреннего пользования и проверить внешние модули передачи сигнала. Просмотреть принесённые ботами данные и отправить их на зарядку на ночь. Разобраться с органикой, поступающей из внешнего мира.
Кролик как-то заметил, что иногда боты приносят ей замысловатые ракушки. Завидев такое дело, он долго над этим размышлял.
– Почему же?
– отозвался он на поставленный ранее вопрос.
– У меня было очень много радостей, пока вы не начали ваше Возвышение.
– Это необходимый этап, - сказала на то Кира.
– А ты похож на ребёнка, который отказывается есть предложенную еду в безотчётном бунте против роста.
– Как бы там ни было, - протянул кролик,
– Ты делал гадости, - другого слова она подобрать не могла.
– Это когда как, - деловито заметил кролик.
Они шли по навесному мосту, расположенному над устроенными внизу капсулами. Это был один из самых глубоких уровней Маяка и сюда полагалось заходить лишь раз в месяц и то для галочки. Здесь располагались капсулы для прочих работников станции Перехода. Всё это числилось актуальным до того, как станцию оптимизировали для одного человека. До того, как на всей планете этих самых людей осталась всего-то пара просветлённых тысяч.
– Не демонизируй меня, сделай одолжение, если я не хочу быть сосредоточием благодати, это ещё не значит, что на досуге я потрошил котят и забирал конфеты у детей.
– Решительно заявил кролик.
– Просто я не вижу радости в вашей идее всеобщего блага. Нет чтобы оставить несогласных здесь, доживать свой век, пусть и в распутстве, склоках, восторге встреч и отчаянии прощаний, скуке, суете, да в чём угодно, но как им захочется! Нет, вы берёте последних из нас и перевоспитываете, делаете добренькими и великолепными, готовыми ступить за вашу Грань.
– За нашу Грань, - поправила его Кира, - эта Грань для всех для нас. Мы как вид больше не можем оставаться на этом уровне существования. Старый код себя исчерпал и человечество доросло до нового, лучшего. Мы не можем оставить вас в мире, где скоро не останется ничего кроме пустого моря и вечных сумерек. Мир материи закроется навсегда. Вы и сами понимаете это, когда пройдёте все стадии упорства и увидите всё таким, каково оно есть.
– Не хочу лучшего, - проворчал на её выверенную речь кролик, - хочу разврата и крика морских птиц, когда одну из них пожирает глубинное чудовище. Ты ведь видела, как они выпрыгивают из воды с раззявленной пастью о двадцать тысяч зубов?
– Но и их не осталась, - сказала Кира, - почти все монстры ушли. Так что развратничать тебе придётся самому с собой.
– Не самая плохая перспектива, - ответил кролик, - не уверен, что твой Переход сможет предложить мне что-то лучше.
– Сколько тебе лет?
– тогда спросила она. Она знала, что технологии планеты способны продлить изначальную жизнь в десять, а то и в пятнадцать раз.
На что кролик кокетливо припустил ушки и принял картинную позу.
– Пошто ты меня смущаешь?
– сладко проворковал он и пошёл вперёд.
В ту ночь Кира проснулась от того, что кролик смотрел на неё внимательным взглядом.
– Ты ведь очень старая, - протянул он сладко, всё пытая её нахальным взглядом.
– Тебе бы не помешало обновить верхний слой кожи.
После чего - к великому своему удивлению и в нарушение регламента отношений на Маяке (который вынужден был прочитать и повторить вслух в первый свой день нахождения здесь) - получил подушкой аккурат так, что свалился вниз с кровати.
– Пошёл прочь и больше сюда не поднимайся!
– огрызнулась на него Кира.