Крошка из Шанхая
Шрифт:
У меня поднялось настроение. В различные периоды жизни и в разных местах я неизменно испытываю радость при встрече с выпускниками университета Фудань. Над расположенными на его территории садом Яньюань, аудиторией Сяньхуэй, рядами зонтичных деревьев на улице Ханьдань веет дух свободолюбия, остроумия, юношеской фривольности и аристократического декадентства. Студенчество – это романтический и наивный этап жизни, который предваряет длительное путешествие по тернистому пути суровой реальности. Учеба в университете накладывает определенный отпечаток, по которому всегда безошибочно узнаешь соучеников по «альма-матер».
– Прекрасно, что вы уже знакомы.
– Я прочел твой сборник «Вскрик бабочки», он произвел на меня удивительное впечатление. Словно входишь в комнату, где вместо стен, пола и потолка – сплошные зеркала. А внутри загнанной змеей мечется свет, выхватывая то одну картину, то другую. И в центре этого хаоса – трогательное, прозорливое и странное ощущение реальности. Язык мрачноват и эротичен. Читать твои рассказы было… – Крестный отец заговорил приглушенно, -…все равно, что заниматься умопомрачительным сексом. – Он многозначительно посмотрел на меня и продолжил: – Книга такого рода оказывает гипнотическое действие, особенно на образованную читательскую аудиторию.
– Творчество – отражение личности писателя, – заметила Дэн.
– Твоя книга будет пользоваться спросом у студентов и белых воротничков, особенно у женщин, которые, возможно, отреагируют на ее публикацию довольно бурно, – предположил один из друзей Крестного отца.
– Но я пока не знаю, что получится. Я ведь еще не закончила…
– Любая страсть может служить источником вдохновения, – заметил другой.
– Спасибо на добром слове. – Я пригубила кофе, оторвала взгляд от старинного телефона, стоявшего напротив, и, сама не знаю чему улыбнувшись, тихо добавила: – Наконец то я узнала, в чем предназначение писателя. По крайней мере, творчество значит больше, чем банкнот в 100 юаней.
На улице стемнело, на стенах кафе зажглись оранжевые светильники. Крестный отец предложил пойти куда-нибудь поужинать. Дэн отказалась, ее дома ждала дочь-восьмиклассница.
– Она сейчас готовится к вступительным экзаменам в высшую школу. Времени осталось мало, так что приходится присматривать за ней, – объяснила она.
После ужина Крестный отец спросил, где я живу, и предложил подвезти меня. Я не так глупа и прекрасно понимала, к чему он клонит. Но это никуда не годилось, теперь все было иначе. И хотя он был даже более привлекателен, чем раньше, той ночью мне, как никогда, хотелось побыть одной.
Мы обнялись на прощание и разошлись в разные стороны. Я пообещала, что сразу дам знать, как только закончу роман.
– Я был очень рад повидать тебя, и мне жаль, что тогда в университете я ни разу не приглашал тебя на свидание, – полушутя-полусерьезно прошептал он мне на ухо.
Я неторопливым шагом прошлась по улице Хуайхай. Уже очень давно я не гуляла по городу просто ради удовольствия. Мне вдруг подумалось, что я все еще молода, мне только двадцать пять, я, как новенькая кредитная карточка, с которой можно долго снимать деньги, а расплачиваться предстоит лишь в отдаленном будущем. По ослепительности я ничуть не уступала неоновым фонарям, а по состоятельности – банкоматам.
Я подошла к станции подземки рядом с магазином Парксона. Там внизу есть предприятие беспошлинной торговли – огромный книжный магазин «Цзи Фэн», который славится широчайшим ассортиментом и жесткой непримиримостью по отношению к дисконтным скидкам. Я бесцельно побродила по
На станции подземки я зашла в фотоавтомат. У Марка в квартире висела целая серия отличных, искусно отснятых фотографий. Среди них – четыре портрета, где он запечатлен обнаженным по пояс в разных позах: стоя, на коленях, полуприсев и в пол оборота. Каждый снимок особенно выгодно подчеркивал какую-то часть тела – голову, грудь, живот и ноги. За счет размещения этих снимков рядом на стене получился необычный визуальный эффект, разбитое на отдельные фрагменты изображение Марка напоминало робота.
А еще у него была целая серия снимков, которую он сам называл «портретной галереей орангутана». В нее входила дюжина снимков с изображением его бицепсов, столько же фотографий торса и длинных рук – все в стиле Тарзана, только в более современной интерпретации. Смотрелось необычно и очень сексуально. Когда я первый раз занималась с Марком сексом у него дома, висевшие на стене фотографии подействовали на меня возбуждающе.
Я засунула в автомат деньги, и после четырех вспышек примерно через пять минут он выдал мне четыре снимка. На каждом из них я была изображена анфас с разным выражением лица – грустным, сердитым, счастливым и отрешенным. На какое-то мгновение я растерялась и даже не сразу сообразила, что за женщина смотрит на меня с этих фотографий. Откуда в ней такая сила чувств? В каком уголке земли она живет, с какими людьми общается и чем зарабатывает на жизнь?
Еще через пять секунд я опомнилась, словно излив кому-то душу, вновь пришла в себя и обрела рассудок.
Часы на станции показывали 22.30, но мне совсем не хотелось спать. До отправления последней электрички со станции «Шанхай» оставалось еще полчаса. Я купила билет в автомате, сунула его в контрольный аппарат и миновала турникет. Спустилась вниз, в ряду красных пластиковых кресел присмотрела одно с более или менее чистым сиденьем и села. Можно было подремать или понаблюдать за другими пассажирами. Когда-то я написала рассказ под названием «Любовники в подземке», в котором главная героиня – хрупкая прелестная девушка – каждый вечер садится на последнюю электричку на Народной площади и всегда едет в одном вагоне с привлекательным, опрятным бизнесменом, от которого исходит запах табака, одеколона и чуть искусственного, омертвленного кондиционерами офисного воздуха. Они не произносят ни единого слова, но между ними существует странное безмолвное взаимопонимание, и когда кто-то один не появляется в обычное время, другому становится грустно и одиноко.
И вот однажды холодным зимним вечером вагон электрички мотнуло из стороны в сторону, девушка поскользнулась на мокром от снега полу и упала прямо в объятия незнакомца. Их прижало друг к другу, но окружающие пассажиры не заметили ничего необычного. Все произошло как бы само собой. Мужчина не сошел на своей станции, а доехал с ней до конечной остановки. И глубокой ночью, стоя на платформе, он поцеловал ее, а затем, как истинный джентльмен, вежливо пожелал ей спокойной ночи и удалился.
Я долго думала, изобразить ли чисто платонические отношения или на потребу читателю описать, как эти двое становятся любовниками.