Кровь Асахейма
Шрифт:
Они расступились, как только Ингвар приблизился к главным воротам, не решаясь встать у него на пути. Гвардейцы увидели мрачное выражение его лица, когда он вышел из охватившей город тьмы.
Космодесантник распахнул двери и вошел в неф, внутри которого гуляло эхо. Он был пуст. Шаги гулко отдавались по просторным залам. Ингвар чувствовал запах ладана, оставленного в корзинах и рассыпанного по полу. Впереди из тьмы проступала статуя Императора.
Глаза Ингвара на миг задержались на изваянии. Образ был сильно стилизован. Лицо Всеотца скрывалось за золотой маской цветущего юноши.
С другой стороны, кто из ныне живущих мог сказать, что на самом деле творилось в те времена, полные огня и утрат? Кто сможет точно сказать, что Император не надел маску из золота перед тем, как встретиться в бою с Хорусом в первый и последний раз?
История превратилась в мифы так же, как саги Фенриса, которые снова и снова рассказывались в освещенных кострами залах Этта. Никто за пределами внутренних залов Святой Терры не видел Императора уже десять тысяч лет. Возможно, даже легендарные Кустодии не знали его таким, каким он был на самом деле. Может, перед их взорами представала только внешняя оболочка или иллюзия, созданная Его несокрушимой волей, или ошеломляющие видения славы и искупления, исходящие от его вечного трона.
Однако в соборе Святой Алексии в храмовом мире Рас Шакех он всегда будет таким же, как и в миллионах других мрачных храмов Экклезиархии: юным, могучим, несокрушимым.
Человечным.
Ингвар отвел взгляд и направился к лестнице, ведущей в покои Байолы. Он уже чувствовал ее запах. Она недавно шла по этим ступеням. Подходя к ее комнате, он услышал лязг и жужжание надеваемой силовой брони.
Он распахнул дверь и шагнул внутрь. Байола развернулась навстречу незваному гостю. На ее лице отразилось изумление. Ее помощницы, три молодых женщины из сестринства в черных робах, потянулись за оружием.
— Оставьте нас! — рыкнул Ингвар, вперив взгляд в Байолу.
Он не стал доставать клинок. Его руки были пусты. Ассистентки сестры-палатины направили лаз-пистолеты на космодесантника. Одна целилась в голову, две других — в сердца.
Удивление быстро исчезло с лица Байолы. Она застегнула последнее крепление на новой кирасе, а потом успокаивающе положила руку на плечо ближайшей помощницы.
— Вы можете идти, — разрешила она.
Три женщины медленно опустили оружие.
Ингвар подождал, пока они выйдут. Все время, пока сестры проходили мимо него и вступали на лестницу, он не сводил взгляда с Байолы.
— Если тебе хотелось продолжить разговор, ты мог бы выбрать время получше, — сказала сестра-палатина, взяв в руки шлем и проверяя состояние креплений.
— Что ты знаешь о Хьортуре Кровавом Клыке? — спросил Ингвар.
В этот раз на ее лице не мелькнуло ни узнавания, ни чувства вины. Вместо этого Сестра Битвы устало взглянула на космического десантника.
— Ингвар, не сейчас, — ответила она.
— Ты узнала имя. Оно для тебя что-то значит. Что?
Байола раздраженно помотала головой. Она надела шлем и, покрутив, закрепила его. Раздалось шипение герметичного
— Не сейчас.
В доспехах она производила совсем иное впечатление, чем когда Волк видел ее в последний раз. В броне женщина казалась внушительнее, выше и шире. Пластины эбеново-черного керамита были окантованы серебром и украшены кроваво-красным узором. Силовой генератор за спиной издавал монотонный шум так же, как и у него. В руках у Байолы был болтер, подобный его оружию.
Ингвар встал в проходе.
— Ты служила с ним?
Сестра Битвы гневно выдохнула.
— Мне нужно идти, — прошипела она. — Уйди с дороги.
— Ты удивилась. Я видел страх в твоих глазах. Не тебя одну учили распознавать обман.
Байола разразилась циничным смехом.
— Да неужели? И кто тебя учил? Какой-нибудь напыщенный шаман?
Ингвар не сдвинулся ни на дюйм.
— Те же люди, что и тебя. Не испытывай мое терпение, сестра. У меня был тяжелый вечер.
Палец сестры-палатины лег на спусковой крючок болтера. Ингвар осознал, что ему интересно, насколько быстрой была бы ее реакция.
— Ты… — начала она, но закончить фразу ей не удалось.
Пол неожиданно вздрогнул, по каменной кладке поползли трещины. Приглушенный грохот раздался откуда-то снизу, за ним сразу последовал еще один.
— Трон, Волк, убирайся с дороги! — заорала Сестра Битвы. Казалась, она готова была расстрелять его на месте.
Ингвар поколебался секунду, но тут раздались новые взрывы, от которых затряслись стены. Все они шли снизу.
— Мы вернемся к разговору позже, — сказал он, наконец отступая в сторону.
— Ладно, — ответила она, протискиваясь мимо него и направляясь вниз по лестнице. — А теперь будь добр, займись делом.
Ингвар последовал за Байолой.
— Что происходит? — спросил он, переходя на бег, чтобы успеть за несущейся по спиральной лестнице сестрой.
Она не стала поворачиваться и продолжала смотреть вперед.
— Я пока не знаю, — холодно ответила она, — но что бы это ни было, оно в склепе, и все уже началось.
Бальдр скрючился на земле среди камней. В висках стучало, ладони вспотели, а воздуха не хватало.
Короткий период облегчения закончился, и боль вернулась. Благодаря доспехам он смог скрыть свое состояние от глаз братьев, но ощущения становились все хуже. Казалось, что какая-то сила тянет его мышцы и отрывает их от костей. Временами ему приходилось закусывать губу, чтобы не выдать себя криком.
Волк сжимал болтер обеими руками, больше всего желая, чтобы что-нибудь, что угодно, наконец случилось. Ему нужно было двигаться, действовать, заставить работать скрученные болью руки и ноги. Физические нагрузки помогали. Драка была бы еще лучше. Она позволяла ему направить боль в иное русло, сфокусироваться на враге и делать что-то полезное.
Он не знал точно, почему боль приходила и уходила, но мог догадываться. И от этих догадок Бальдру было не по себе. В варпе он был рядом с эфиром в чистой форме. В городе боль была сильнее всего в присутствии зараженных варп-чумой тварей. Только когда их нечистая зараза была остановлена, агония немного стихла.