Кровь фей
Шрифт:
— Серьёзно? — Но чем больше Лэннери размышлял над её словами, тем разумнее они казались.
«Зато в человеческом обличье вы неуклюжи и менее проворны, — напомнила ему Айя. Лэннери поморщился — позорный поединок с Мардом живой картинкой встал перед глазами. — А одноглазые птицы и на землю могут спускаться…»
Да, в рассказе Аргалена про фею Лейзану говорилось именно об этом; в несостоявшемся варианте будущего нечисть перехватила юную Хранительницу и её старшего брата прямо из рук фей.
Что ж, было ещё время поразмыслить.
«А теперь что скажешь?» — поинтересовался Лэннери, когда они с
«Теперь ничего не скажу, — Айя помолчала. — Будь в этих горах густые леса, вы бы скрылись под кронами деревьев…»
«Но здесь нет густых лесов. Только редкие деревья и много, много травы, — перебил её Лэннери. — А значит, придётся сделать так, как предложила Беатия. Может, на две точки на земле серая нечисть не обратит внимания, а вот след нашей магии в воздухе не останется незамеченным!»
— Спускаемся, — сказал он Беатии. — Скорее всего, нам придётся что-то есть по пути. Ягоды, если найдём, грибы, если попадутся. Поджарить можно с помощью палочек.
— И то, и другое может быть ядовитым, — справедливо заметила Беатия, ныряя вниз. — Вот жаль, — донёсся до Лэннери её раздосадованный голос, — что в наших свитках всякой чепухи хватает, а про то, что съедобно у людей — нет!
Невзирая на всю серьёзность положения, Лэннери не сумел удержаться от улыбки. Конечно, Беатия была права — свитки эти годились только на растопку костра. А ещё жальче, что нельзя превратить их в куски свежего, сочного сайкума.
— Трава здесь высооокая! И такая синяя, — восхитилась Беатия, стоя по колено в ней, — даже при свете Алой Звезды видно! И смотри, сколько белоцветов!
Приземлившись рядом и сложив крылья, Лэннери увеличился и сжал её руку:
— Пошли. Как только тёмные точки в небе останутся позади — сразу уменьшаемся и взлетаем.
Они зашагали вперёд, каждый молча, думая о своём. Ветер носился по всему полю, трепал волосы фей и забрасывал их в лица, пробегал невидимой поступью по синей траве. Всё ещё мечтая о сайкуме, Лэннери погрузился в воспоминания.
Сбор аргенового сока и росы у фей начинался с условных десяти лет; утром все ученики Школы, сонные и недовольные, сжимая в руках кувшинчики и сосуды для сока, с палочками, заткнутыми за пояса, летели в Аргеновую Долину. По пути кто-нибудь обязательно ссорился — Ирлани и Лейя с детских лет выясняли, кто из них больше достоин звания Наставницы в будущем; Аргален пытался рассказать о своих библиотечных чтениях, но ему затыкали рот; кто-нибудь ссорился просто так, и порой две феи с визгом принимались носиться друг за другом, грозясь стукнуть одна другую кувшинчиком или сосудом для сока. Сейчас Лэннери вспоминал это с грустью, а не с насмешкой, как бывало в Школе. У него-то ссор почти ни с кем не случалось. Только раз длинный, худой, угрюмый Ферген подлетел к аргене, с которой Лэннери собирал сок, и без лишних слов толкнул его. Сосуд вырвался у Лэннери из рук, сок потёк на землю, аргена обиженно заскрипела:
— Да что же это такое делается?
Лэннери вспыхнул и повернулся к Фергену, крепко стиснув кувшинчик, наполненный росой.
— Это
— Может, и самый вкусный… да только он мой!
И не успел Ферген и глазом моргнуть, как оказался весь мокрый от росы. Он отряхнулся, фыркнул, кинулся на Лэннери, феи сцепились и закувыркались в воздухе под возмущённые крики подоспевшей Ирлани.
Лэннери и Фергена разняли, но зато больше никто не посягал на ту аргену. А вскоре Лэннери подружился с Сайменом, и Ферген бросил попытки отомстить «маленькому уродцу». Связываться с сильным, широкоплечим Сайменом не стоило, он мог отшвырнуть одним ударом на десять крыльев назад, а затем спокойно объяснить разгневанной Наставнице: «Ферген был сам виноват. Я его предупреждал, чтобы не лез к моему другу».
А дерево, с которого стекал самый сладкий в Долине сок, приглашающе шумело ветвями, и порой Лэннери не сдерживался — припадал губами к коре и слизывал жидкие капли, как величайшее лакомство, вместо того, чтобы заполнять ими сосуд. Вкус возник на языке, как будто наяву, и Лэннери тряхнул головой, освобождаясь от облепивших его воспоминаний. Он не в Аргеновой Долине, а в Джанерианских горах, и прошлого не вернуть, каким бы прекрасным оно сейчас не казалось.
— Беатия, — громко заговорил он, пересиливая шум ветра и шелест травы, — а тебе не кажется, что это не очень-то справедливо — когда ты становишься взрослым за шестнадцать месяцев? Как будто у нас украли детство, настоящее детство, которое есть у людей.
Сдувая с лица растрёпанные светлые волосы, Беатия взглянула на него. На лице у неё застыло озадаченное выражение, и, когда они уже миновали поле и навстречу начали попадаться редкие деревья с тонкими дрожащими стволами, Беатия высказалась:
— Что мне действительно кажется, Лэн, так это то, что ты не в своём уме. Нашёл, о чём думать! Мы в смертельной опасности, Школа Золотой Звезды в смертельной опасности, наша Звезда вообще треснула, а в небе над нами летает нечисть!
Лэннери насмешливо улыбнулся — у него возникло желание подразнить её.
— Готов поручиться, если бы я сказал, что думал о твоих красивых…
Беатия покраснела. Или это померещилось в свете Алой Звезды.
— …веснушках, — Лэннери намеренно задержал взгляд на её груди, — ты бы не возражала даже посреди битвы.
— Ты тоже очень красивый, — вдруг ухмыльнулась Беатия, — жаль, смугловат да мелковат.
Пока Лэннери раздумывал, какой шуткой на это ответить — колкой или не очень, — Беатия оглянулась и стиснула его руку крепче:
— Птицы! Они нас увидели!
Лэннери тоже кинул взгляд через плечо — с потемневшего, багрового неба спускались одна за другой зловещие тени.
— Вперёд! — Уменьшившись, слыша торопливый шелест крыльев Беатии, Лэннери полетел так быстро, как только мог, и она не отставала. Мелькали всё такие же редкие, унылые деревья, мимо прошмыгнул неизвестный полосатый зверёк, пригибая спину к земле. Феи взмыли вверх, и у Лэннери на миг перехватило дыхание: снова птицы! Они летели навстречу, окружили со всех сторон, и если повернуть назад, окажешься в кольце врагов. Ну, уж нет! Он стиснул палочку в руке: