Кровь и Пламя

Михайлов Дем Алексеевич

— Да-а-а… — согласно протянул приникший к скале гоблин, судорожно икнул и снова замолк.

Молчал и я, косясь на висящего на другой скальной стене шурда так и не выронившего кусок ставшей окончательно черно-серого цвета тряпки.

Спустя половину часа всех троих невольных скалолазов подняли наверх, на вершину Подковы.

Меня и гоблина на одну сторону. Старого шурда на противоположную сторону ущелья. Там темный гоблин и остался, сидя на камне в окружении воинов и ожидая моего прибытия. Когда Рикар ткнул пальцем в съежившегося у его ног

шурда, а затем в сторону поселения, я лишь отрицательно покачал головой и напрягая голос, быстро объяснил, что и как надо сделать.

В результате и меня и гоблина вновь спустили вниз, на дно ущелья. Мы быстро прошли к противоположной стороне, обвязались веревками и нас подняли на вершину уже другой скальной стены, где я оказался прямо рядом с шурдом парламентером. Что больше всего меня умилило — пещерный гном молча семенил рядышком, не пытаясь убежать или сделать что-либо еще. Прямо как послушная забитая собачонка…

Тянуть склирса за хвост я не стал и сразу перешел к делу, задав старому шурду вопрос:

— С чем вы там говорите пришли? С миром? Какой еще великий вас там послал?

— Э-э… эм… — заблеял от неожиданности давно уж потерявший не только важность, но и нить происходящих событий парламентер — Мы… а вы… вы?

— Я Корис — не стал строить я из себя таинственную личность — Барон Корис Ван Исер. Твое имя мне неинтересно. Ты лишь будущий труп под моими ногами. Так кто тебя послал?

Услышав про «труп под ногами» шурд вспыхнул, в его блеклых глазах зажглись огоньки злости, быстро переходящие в беспомощную ярость. Так сидящий в клетке хорек трясется в бешенстве, глядя сквозь прутья на пленившего его человека врага… вот только хорек пушистый, изящный и красивый, а на грязного уродливого шурда нельзя взглянуть без омерзения смешанного с жалостью. Так смотрят на грязных и убогих сумасшедших бывающих в каждом селении…

Сам шурд про себя так не думал. Приподнявшись, он выпятил узкую грудь, поднял подбородок, уперся одной рукой в бок. Ух ты…

— Великий повелитель-бог Тарис желает передать весть.

— Так послал бы птичку с посланием — пожал я плечами — Хотя он и послал,… правда птичка великовата была.

— Великий повелитель-бог Тарис желает передать весть! — еще громче проскрежетал темный гоблин — Весть!

— А! — понятливо кивнул я — То есть я должен молчать и слушать, пока ты тут распинаешься — нагнувшись, я ухватил шурда за его тощую морщинистую шею и слегка сжал. Пару мгновений я с наслаждением вслушивался в хрипы гоблина, после чего ослабил хватку и, глядя в закатившиеся глаза парламентера, прошипел:

— Не надо из себя строить посланца великого правителя, шурд. Когда глядишь на меня, думай лишь о том, что я могу убить тебя прямо сейчас, и что больше ты своего великого бога-правителя Тариса не увидишь. Я не испытываю уважения к детоубийцам и тем кто пожирает человечину. Все чего я хочу прямо сейчас, так это вновь сжать пальцы и выдавить из твоего больного гнилого тельца всю твою никчемную жизнь до последней капли. Если ты

уяснил мое к тебе отношение, вонючий шурд, то пробулькай что-нибудь.

— Гвах… гвукх..

— Уже лучше — поощрительно улыбнулся я, разжимая пальцы и отступая назад — Говори.

— Я парламентер! Парламентер! — зашипел шурд, держась руками за свое пережатое горло налившееся синевой — Нельзя трогать!

— Ты детоубийца — повторил я, резко мрачнее — Ты стар шурд. Сколько уже живешь? Полвека? Чуть меньше? Когда впервые вышел из подземного вонючего гнездилища и присоединился к своим сородичам разоряющих обозы людских поселенцев? Тридцать пять лет назад? Тридцать? И сколько людей и детей ты убил за это время, а? Скольких сожрал?

— У детей мягкие хрус-с-стящие косточки — глядя на меня, шурд облизнул сероватые губы, показ темный бугристый язык — Вкус-с-сно…

— Вот мразь! — пальцы Рикар с хрустом сжались. Таким кулачищем один разок ударить и нет посланца…

Остальные люди мрачно загудели, скрипнул металл щита, показался вынутый из поясных ножен длинный нож.

Вот и определились наши отношения. Можно быть смертельными лютыми врагами и при этом уважать друг-друга. Но нельзя уважать того, кто в тебе видит пищу. Того, кто жрет твоих детей.

— Вку-с-сно — повторил старый шурд, нарочит дернув кадыком. Храбрость у него есть.

— Возможно — улыбнулся я — А ты смел, шурд. Я убил десятки таких как ты. Разорил несколько ваших поселений. Лично прикончил столько шурдских детишек, что среди них вполне могла оказаться твоя любимая внучка. Да и пара твоих сыновей или дочерей, возможно, пала от моей руки. Что ж… достаточно хвалиться нашими подвигами, людоед. Как ты там вякнул? Великий бог-повелитель? Ишь ты… так ты у нас посланец божий? Ну надо же… так с чем явился?

— Весть — в лютом бешенстве выдавил шурд, понявший, что в моих словах нет ни капли уважение, зато плещется море издевки — Весть,… но не для тебя Корис-с-с Ван Ис-сер! Не для тебя! Для твоих людей! И гномов! Про них Великий Тарис ведает! Отведите меня в с-свое поселение! Соберите вс-сех! И я поведаю весть бога Тариса!

— Перебьешься как-нибудь — отмахнулся я — Отвести. Собрать. Выслушать… многого хочешь! Либо ты пересказываешь послание здесь и сейчас, шурд, либо прыгаешь вниз со скалы, а потом бодро бежишь на переломанных ногах обратно в ваш паршивый лагерь. Выбирай.

— Эта весть не для тебя! — куда громче повторил посланец Тариса Некроманта — Для вс-сех других!

— Так говори — поощрил я — Оглянись. Вокруг тебя десяток людей. И гном в наличии.

— В наличии! — подтвердил держащийся рядом с набычившимся здоровяком гном Тикса.

— Я своим людям и гномам рты не затыкаю. Они говорят, что хотят и кому хотят. Так что давай, начинай вещать, детоубийца. Твои слова обязательно разнесутся по всему поселению.

— Хорошо! — шурд смирился, ибо понял, что поселения и собравшейся внимать его слова толпы ему не видать — Великий повелитель-бог Тарис говорит!