Кровь и слёзы Звёздного города

Дало Лайа

Естественно, что о планах коварного, наглого и, чего греха таить, интересного остроухого, Мара совершенно ничего не знала. Более того, совсем не темноволосый занимал её мысли. И даже не светловолосый. Она вообще не об эльфах думала. В который уже раз прокручивая и прокручивая в голове одно и тоже, Мастер приходила к выводу – всё сходилось на одном разумном. Разумном. Как забавно звучит это политкорректное слово в данном контексте! Правильнее было бы сказать – на одном безумном. Недаром, недаром все научные трактаты предупреждают, что заигрывания с Хаосом – это прямая дорога к сумасшествию. А он вообще из Первозданного.

–

О чём ты так напряжённо думаешь?

Прозвучавший внезапно вопрос заставил Мару вздрогнуть. Она посмотрела на брата, а потом, желая проверить себя, перешла на второй уровень зрения. Вглядываться пришлось дольше, намного дольше, чем в случае с отцом, но фиолетовые вспышки она всё же смогла различить. Едва-едва, на самом краю осязаемого, но они были там.

Когда она вновь взглянула на Алуна, вынырнув с иного слоя реальности, Мастер смотрел на неё и улыбался:

– Нашла?

Мара кивнула.

– Молодец. Значит твоё Семя сильнее.

– Я разглядела и у… него.

– Он тебе просто позволил. Я же давно привык скрываться, затаился так глубоко, как только смог, спрятал за всеми возможными щитами и иллюзиями. Частично по этой причине и забросил Некромантию. Слишком велик соблазн, слишком легко потянуться не к той части ауры. А она откликается очень и очень охотно. Буквально сама просится в руки…

– Почему я этого не чувствую?

– Ты и так сильный маг, твоей Тьмы и Крови хватает, и Хаос спит, выжидая удобного случая.

– Когда я ослабну?

– Когда тебе понадобится сила.

Тема магии Хаоса завораживала и манила, но Мару сейчас интересовало кое-что другое:

– Ты давно знаешь?

– О чём? О Хаосе или об отце?

– Обо всём.

– С тех пор как он заявился на порог нашего дома с тобой на руках. Ты была совсем крохой, а я только женился. Но ни мои возражения, ни беременность жены его не остановили. Он был категоричен – ты будешь жить со мной и точка. Когда Криса умерла при родах, да, представляешь, в наш просвещенный век — это всё ещё возможно, так вот, когда она умерла, я и решил, что выдам тебя за свою дочь, раз уж мне всё равно предстоит о тебе заботиться.

– Спасибо. Спасибо, что не отдал меня в приют или что-то в этом роде.

– В приют? Об этом не могло быть и речи. Во-первых, Антас мне бы не позволил этого сделать. В мою жизнь он не вмешивался, но я точно знаю, что следил и продолжает следить пристально. А во-вторых… была у меня возможность пожить в детском доме. Никому я такого не желаю. И дело не в паршивых условиях или жестоком обращении, это был очень приличный приют, дело в безнадёжности и одиночестве, что корёжат душу и разум…

– Тебя он сдал в детский дом?

– Видимо на тот момент не было других вариантов.

– Почему? Почему он не оставил нас с матерями?

– Я не знаю. Я даже не знаю, кто был моей матерью. Или твоей.

– Ты его спрашивал?

– И не раз. Он лишь скалится в своей манере и молчит.

– И мне он не ответил…

Дальше они ехали молча. Не то, чтобы им не о чем было говорить, скорее наоборот – слишком много тем, среди которых непросто выбрать самую важную. И может быть они в тот вечер так бы и не поговорили по душам, не обсудили бы ничего, но дома их ожидал сюрприз. Архимаг Антас собственной персоной. Развалившийся

в кресле у незажжённого камина, он потягивал лучший виски Алуна и очевидно ждал их приезда.

– Поговорим? – брови дроу-не-дроу вопросительно изогнулись.

Архимаг Антас разглядывал своих детей, сравнивая их и не переставая удивляться, насколько причудливым может быть результат, если отдать всё на волю случая. Одна мать, двое детей, но таких разных, что диву даёшься. О нет, внешне они более чем похожи, потому и все верили в их прямое родство, но вот внутренне… Стоит только взглянуть на ауру, на нити, что Антасу не составляет труда различить сквозь все покровы и обманки, и понимаешь, что Мара намного, намного ближе к Хаосу, чем Алун. Да, с именами он не ошибся – Последняя и Иной. Мара действительно последняя настоящая хаоситка рождённая в этом Мире. Последняя из их рода. Вряд ли он когда-либо ещё решится на подобный эксперимент. Но, может быть, сама Мара продолжит их линию. На всё воля случая. И Хаоса.

– Ну, Марак, ты готова задать свой главный вопрос?

Некромантка была готова задать сотни вопросов, но какой из них главный? Кто её мать? О, это мучало её уже не один год! Сперва она, как и все дети, хотела, чтобы её семья стала полноценной, настоящей, такой, как у всех. Чтобы её любили, баловали, холили и лелеяли. От Алуна всего этого было не дождаться. Потом кто-то сболтнул, что её мать умерла, и мир маленькой девочки рухнул в одночасье. Что такое смерть она поняла рано, очень рано. Став чуть старше, Мара продолжала думать о матери, ведь теперь ей казалось, что именно ответ на этот вопрос даст ключ к разгадке всех странностей их семейства, их крови. И вот совсем недавно, она узнала, что та, которую она считала своей матерью, ею не являлась. И отец ей не отец. Может быть, если она выяснит, кто дал ей жизнь, тогда она наконец разберётся и со своим местом в этом Мире? Тогда она перестанет метаться из крайности в крайность, перестанет вести себя как непонятно кто? Ведь пока она и есть «непонятно кто»…

Был ещё один вопрос. Он появился совсем недавно, буквально с неделю, или чуть больше. Почему? Почему Антас так поступил с ней, с её братом? Почему он позволил им жить, если не хотел видеть их рядом? Почему отдал, но оставался наблюдателем, а в её случае и участником их нелегкого Пути? И следом сразу шёл другой вопрос – а есть ли другие? Братья, сёстры? Сколько? Где? Почему они разлучены? Почему, зачем всё это?

И если «вопрос матери» стал уже чем-то привычным, частью её личности, что ли, то этот, второй, не давал ей покоя, вынуждал сомневаться в себе, в Алуне, вообще во всём. Он заставлял тот колючий ком в груди прорасти новыми иглами, что так больно упирались в сердце, не давая ему биться спокойно.

Но, может быть, всё дело было даже не в этом вопросе? А в другом? В третьем? В том, что отдавал металлическим привкусом и тошнотворным, сладковатым запахом разложения? Ученик Смерти, Гончая Смерти, Хаос, ритуал – всё сходится на нём, всё подталкивает к этому выводу. Но сможет ли она задать этот вопрос? И сможет ли принять ответ?

– Ну, давай, спрашивай, с каких это пор Некроманты трусят? – насмешливо подначил Антас.

И Мара решилась:

– Это ты?

Широченный оскал растянул бледные губы в очень злом подобии улыбки: