Кровь и туман
Шрифт:
– Слава, чтобы упражнение считалось законченным, тебе нужно приколоть флажок к доске, – напоминает Антон.
– И там же оставить шеврон оперативника, – тяжело дыша и через раз попадая зубом на зуб, замечаю я.
Поднимаюсь на колени, сдёргиваю с пояса красный флажок и с последними оставшимися силами, подкреплёнными злобой, втыкаю иголку в пробковую поверхность.
Это конец.
***
– Результат не самый худший, – говорит Бен, поглощая ужин с таким удовольствием, что даже мне, только что покончившей со своей порцией и теперь уже сытой,
– Спасибо за поддержку, – сквозь зубы цежу я.
– Я просто говорю правду.
– Тогда заканчивай жрать уже, а то скоро ни в одни джинсы не влезешь.
Бен замирает с куском курицы, недонесённым до рта.
– Оу, воу, женщина! – Его возмущению, кажется, нет предела. – Эй!
– А что? Я просто говорю правду.
Бен, выпячивая челюсть, бросает вилку на тарелку и показательно отодвигает от себя, хотя всё ещё продолжает цепляться взглядом за остатки еды.
– Весь аппетит испортила.
– Да испортишь его тебе, конечно, – я качаю головой. – Ты булочку с завтрака с лестницы уронил, так всё равно поднял её и съел.
– Но это ведь она была с сыром, – Бен со вздохом переводит взгляд на Марка, сидящего напротив.
– Это его любимая булочка, – откликается Марк, при этом ни на секунду не отрываясь от совместного с Даней занятия: тянущейся ещё с их уроков по медицине игры в морской бой. – В4.
– Убит, – Даня с яростным негодованием зачёркивает названный квадрат, так и норовя проткнуть бумагу. – Есть ли смысл играть дальше, если я ни разу тебя не ранил? Как ты вообще корабли свои так расставляешь, капитан Крюк?
– Ловкость рук и никакого мошенничества, – с улыбкой заявляет Марк.
– Да уж, – фыркает Даня в ответ.
Но тут же меняет недовольство собой на предвкушение и даже потирает руки, когда перед ним возникает кружка горячего шоколада, принесённая Ваней. Точно такая же достаётся и мне.
Под испепеляющий взгляд Бена я подношу кружку к губам и делаю первый глоток.
– Как вкусно! – довольно протягиваю я.
– Не за что, – улыбаясь, произносит Ваня. – Новый рецепт: я добавил немного кокоса и заменил корицу на ваниль.
Бен кивает на Ванину кружку, которую тот держит в руках, обхватив тонкими пальцами:
– А мне почему не принёс?
– А тебе вредно, – за брата отвечает Даня.
Беновы щёки недобро краснеют, и всё же он выдавливает, – совершенно точно насильно! – улыбку, которой всем остальным хватает для того, чтобы поверить в Бенову непробиваемость. Я начинаю понимать, что конкретно имела в виду Нина, когда рассказывала о безобидных подколах в сторону Бена по поводу его веса. Это и правда может выглядеть как что-то, на что не стоит обращать внимания; но только для ребят. Бен всё переваривает не так легко, как предполагается.
Он снова не просто слушает, но ещё и запоминает.
В этом настоящем дедушка Андрея Прохорова жив. В этом настоящем у Андрея Прохорова рядом любящая, заботливая мама. В этом настоящем Андрей Прохоров встречается
В этом настоящем Андрей Прохоров слишком счастлив, чтобы обращать внимание на подобные шутки. Могу поспорить, он и сам любитель пропустить парочку, показывая людям своё безразличие относительно их слов. Но за Андреем Прохоровым из этого настоящего стоит Бен из другой истории, в которой жизнь не дала парню спокойно существовать, раз за разом пытаясь потопить.
Андрею Прохорову не за что бороться. Бен до сих пор разгребает последствия всех своих битв.
Бен сидит на соседнем с моим стуле, и я могу спокойно положить ему ладонь на колено, чтобы этого не заметил никто из присутствующих.
Так я и делаю.
Стоит только моим пальцам коснуться мягкой флисовой ткани спортивных штанов, как Бенова нога перестаёт дёргаться.
Я знаю Бена. Я понимаю его, пожалуй, даже лучше, чем мне хотелось бы. Так уж вышло; мы столкнулись при обстоятельствах, совершенно не предназначенных для того, чтобы заводить здоровые дружеские отношения, и, наплевав на правила, стали друг другу далеко не чужими людьми.
Мы даже были связаны. Пару раз буквально, по рукам и ногам, но, что более важно, были соединены мысленно. Такое, я полагаю, бесследно не проходит.
Я слегка сжимаю Беново колено, прежде чем снова вернуть руку на стол. Бен никак не выдаёт себя: ни головой не вертит, ни напрягается сильнее прежнего.
По крайней мере, больше не нервничает.
Я делаю ещё несколько глотков какао и толкаю кружку по столу в Бенову сторону.
– Это ещё что за подачки? – спрашивает он, но без той уверенности, когда ты точно знаешь, что переубедить человека не удастся.
– Больше не хочу, – пожимаю плечами я. – Слишком сладко.
Бен, продолжая разыгрывать пренебрежение, принимает кружку. Принюхивается. Делает один глоток, затем второй. Я едва успеваю моргнуть, как Бен ставит на стол пустую кружку.
– Да, ты права, – произносит он, вытирая рот тыльной стороной ладони. – Слишком сладко. И вообще не так уж и вкусно.
Ваня отвечает на критику к своему кулинарному шедевру высунутым языком. От того, чтобы затем открыть рот и разразиться речью недовольства, его отвлекает подошедшая Лена. Она сходу вовлекает Ваню в свой диалог с высокой блондинкой, – как я понимаю спустя секунду, когда её называют по имени, – той самой Тильдой, занимающей место Виолы в “Альфе” и влюблённой в Марка.
Мне бы удивиться тому, как быстро Ваня понимает, о чём девушки говорят, и как скоро он находит нужные слова в подтверждение или в опровержение уже сказанного, но я одёргиваю себя, напоминая о том, что передо мной стоят хранители.
Мало того – оперативники. Лучшие из лучших. Если кто-то и может так ловко обращаться с информацией, то только они.
– Дмитрий решил, что мы закроем этот вопрос, – из мыслей меня вырывает голос Лены.
– Из-за Амадеуса? – предполагает Ваня.
– Из-за Ольги, – свою версию выдвигает Тильда.