Кровь и туман
Шрифт:
– Вы хотите обратить кого-то? – спрашивает Мими. Отставляет стакан прочь, перекидывает полотенце через плечо, упирается ладонями в барную стойку и чуть наклоняется вперёд. – Зачем кому-то добровольно такая ноша?
– Мой друг умирает, – отвечаю я. – Точнее, уже мёртв. Обращение – наш последний шанс.
– Ты в полной мере понимаешь, на что обрекаешь его?
– Да.
– И думаешь, он справится?
– Абсолютно.
Мими хмыкает. Моя уверенность его смешит, но о причинах этого я могу лишь догадываться.
– Есть ещё кое-что, – произносит Мими, покусывая губы на коротких паузах
Я думала об этом, вспоминая Ваню в полной животной форме – платиновым лисом: красивым, изящным, смертоносным. Я видела его лишь однажды и то мельком, но и этого мне хватило, чтобы раз и навсегда запечатлеть в памяти данный образ.
Я думала и представляла, что его острые зубы смыкаются на моей шее, прокусывая насквозь, переламывая позвоночник.
Я думала, представляла и мысленно смирилась с подобным возможным исходом.
– Пусть, – говорю я запоздало. – Плевать, – добавляю уверенно. – Зато он будет жить.
– Что ж, – Мими достаёт из кармана фартука ручку. – Как знаешь. Только учтите: Боунс – не любитель плодить полукровок. – Раньше, чем я реагирую, Мими хватает мою ладонь и принимается выводить на ней что-то ручкой. Чтобы не прыснуть от щекотки, приходится поджать губы. – Вам, скорее всего, придётся долго его уговаривать.
Когда удаётся вернуть ладонь, я различаю на коже нацарапанный адрес.
– Спасибо, – киваю я. – Боунс, значит?
Это имя кажется мне отдалённо знакомым, как слово, вертящееся на языке, но никак не желающее обретать форму.
– Так уж его зовут, – Мими хмыкает, морща нос, и тычет пальцем в свой бейдж. – Кому-то и того повезло меньше.
Мы с Беном благодарим Мими, оставляя чаевые, превышающие сумму наших заказов, и наконец покидаем душный бар. Двигатель припаркованного напротив входа внедорожника Бен не глушил, поэтому трогаемся с места мы сразу, как только размещаемся внутри. Я вслух зачитываю Бену адрес с ладони, он на ходу вбивает его в навигатор.
– Ничего себе, – удивлённо протягивает Бен, когда навигатор находит нужное нам место. – Это за чертой города, в десяти километрах к востоку. Заправка какая-то. Ты точно верно всё прочитала?
– Да, – заявляю я, но лишний раз пробегаюсь глазами по поплывшим буквам. – Октябрьское шоссе, пятьдесят пятый километр. Ещё приписка: второй съезд налево.
– Ладно, – соглашается Бен. – Так или иначе, хоть прокатимся, развеемся немного.
В отличие от Лии, Бен правилами дорожного движения пренебрегает. Всё, что остаётся мне – это вцепиться пальцами в ремень безопасности и надеяться на хороший исход.
– Могу я сказать, что ты хорошо держишься? – интересуется Бен.
– Можешь, но это будет неправда, – отвечаю я.
– Ну, я то было подумал, тебе станет ещё хуже… – Бен замолкает, притормаживая перед светофором. – Не пойми меня неправильно, но …
– Чтобы мне не понять тебя неправильно, тебе стоит наконец заткнуться, – говорю я.
– Да, да, – Бен отмахивается. – И всё-таки, когда ты успела заиметь стальные яйца?
– Мужская способность приравнивать силу к самому слабому своему органу вызывает у меня дикое умиление, – протягиваю
– Очень мудро, – произносит Бен.
– Не смейся надо мной.
– Даже не думаю. Это действительно очень мудро, и я… – Бен быстро простукивает большими пальцами по рулю. – Круто, когда ты сама в состоянии поставить себя на ноги.
Слова Бена имеют физическую тяжесть и фактическую ценность.
– Спасибо, – искренне благодарю я.
И ловлю себя на мысли, что похвала Бена как друга для меня действительно многое значит.
Отворачиваюсь к своему окну. Бен включает радио, салон наполняется звуками знакомой музыки. Он слушал эту группу у себя на телефоне, когда мы проводили время за изучением изменений. Я начинаю покачивать головой в такт мелодии; она оказывается не такой противной, если мы просто едем по дороге и не обременяем собственные головы информацией, которая на практике, большая вероятность, всё равно будет применена неправильно.
Даже тихое подпевание Бена меня не раздражает. Я продолжаю следить за меняющейся картинкой за окном, пока лишённый в последние сутки сна разум не решает, что самое время наверстать упущенное. Я закрываю глаза. Но лишь на секунду, как мне кажется; вскоре поступает лёгкий толчок в бок, требующий моего внимания.
– Кажется, мы прибыли, – сообщает Бен.
Открываю глаза. Перед нами небольшая стоянка грузовиков и прилегающая к ней заправка. Бен останавливает внедорожник у дверей, и я различаю в окнах магазинчика двух мужчин.
– Оружие есть? – спрашивает Бен.
Он глушит мотор, но ключи оставляет в замке зажигания. Я хлопаю по нагрудным карманам куртки и по поясу, куда прицепила пистолет.
– Да. У тебя?
Бен шарит рукой за спинкой своего сиденья и достаёт оттуда ружьё.
– Разумеется! – довольно сообщает он.
– А ничего поменьше взять не мог? – спрашиваю я, следя за тем, как Бен покидает салон.
С опозданием, но следую за ним.
– Не вижу смысла.
Я не успеваю ответить, потому что Бен открывает дверь магазинчика. Трель колокольчиков оповещает хозяев о нашем приходе. Мы с Беном притормаживаем на пороге, и происходит именно то, о чём я предполагала: мужчины мгновенно реагируют на Беново ружьё.
– Что вам здесь нужно? – спрашивает один из них.
Раньше я видела только его спину, а потому от удивления в очередной раз забываю выдохнуть, когда он разворачивается, и в меня впериваются два ярких голубых глаза. Высокая фигура, скрытая за фланелевой рубашкой и джинсовой жилеткой, когда-то явно принадлежащей кому-то раза в три крупнее нынешней владелицы, никак не выдаёт в ней девушку, но это она и есть: русоволосая, хмурая и хорошо знакомая не только мне, но и Бену.
– Романова, – моя фамилия, срывающаяся с губ Лизы, напоминает предупреждающий рык.