Кровь и туман
Шрифт:
Лиза дёргается на нас, но рядом стоящий мужчина успевает перехватить её за руку, останавливая. У него, в отличие от девушки, глаза горят оранжевым. Кажется, именно его я видела за рулём грузовика, который мы с Лией обогнали, когда колесили по городу.
– Зачем вы пришли? – спокойно интересуется, как я понимаю, тот самый Боунс.
– Просить о помощи, – отвечает Бен.
Я рада, что он взял инициативу в свои руки. Пока передо мной очередной изменившийся призрак прошлого в лице Лизы, я временно парализована и растеряна, но впервые
Одно понятно точно: мы с ней знакомы, раз она знает меня по фамилии, но явно не друзья, раз она выглядит так, словно готова вырвать мне позвоночник.
– Романова, – повторяет Боунс сказанное Лизой. – Дочь Дмитрия?
Я молчу. Бен легко толкает меня, побуждая хотя бы кивнуть.
– Да. Меня зовут Слава.
– Я думал, тебе сейчас лет десять, не больше, – Боунс ухмыляется. Лиза, замечая добродушное расположение к нам своего товарища, выпрямляет спину и немного расслабляется. – Быстро, однако, время летит!
– Что вам здесь нужно? – снова повторяет свой вопрос Лиза.
– Лизавета, – произносит Боунс на отцовский манер.
– Я не собираюсь быть с ними милой, Бо, – заявляет Лиза. – Она, – не глядя в мою сторону, Лиза указывает на меня пальцем. Вместо ногтей у неё коричневые острые когти, – посадила меня за решётку на трое суток.
– Ты была участницей драки, – напоминает Боунс. – И заслужила своё наказание в качестве напоминания о том, что есть правила, нарушать которые нельзя.
– Но я не хочу…
– У тебя нет другого выбора, – уже более строго произносит Боунс.
– А мне Слава нравится, – произносит кто-то третий.
Хозяина голоса мы видим только когда он выходит из-за стеллажа с журналами. Тай. Я улыбаюсь ему, он, что немного удивляет, отвечает тем же. Я рада, что с этим несносным ребёнком всё в порядке.
– Она освободила меня.
– Но сначала схватила, – ворчит Лиза, правда, уже не так уверенно.
Она знает, что Боунс ей на это ответит и знает, что правда снова будет на его стороне.
– Мне казалось, вы с сестрой враги, – говорю я Таю.
Лиза реагирует первой:
– Ты кому попало о наших семейных проблемах треплешься?
– О! – Тай округляет голубые глаза. – Хочешь поговорить о семейных проблемах теперь, когда я по доброте душевной принял тебя обратно после того, как ты считала своей, – Тай показывает “кавычки”, – “семьёй” наших врагов?
– Они были частью нашей стаи!
– Они убили отца, Лиза!
Лиза фыркает. Мне кажется, она знает, что виновата, просто слишком гордая, чтобы это признать.
– Но я же вернулась к тебе, Тай, – тихо произносит она, опуская взгляд на свои ботинки. – Сама. Меня никто не выгонял.
– И что мне теперь, может, памятник тебе поставить?
– Кого-то они мне напоминают, – шепчет мне Бен.
– Ага, нас, – отвечаю я. – Правда, мне повезло больше – ты мне не родня, и я в любой момент без зазрения
– Если вы оба планируете продолжать ссориться, то можете сразу собирать свои вещи и отправляться на все четыре стороны, – Боунс ещё не выходит из себя, но уже явно на грани. – Ваш отец не хотел бы, чтобы вы так себя вели. Разве он не говорил вам, что вы друг у друга – это единственное, за что стоит бороться?
– Говорил, – нехотя отвечает Лиза.
– Так почтите его память молчанием, – Боунс кивает на дверь позади себя. – И идите мыть туалет, сегодня ваша очередь. – Боунс провожает нерадивых оборотней взглядом, и только когда обе спины исчезают за нужной дверью, обращается к нам: – Так какая у вас ко мне просьба? И зачем нужно было приносить с собой ружьё?
– Вы на него не обращайте внимания, у него просто мания величия, – говорю я, хлопая Бена по плечу. Моя глупая шутка Боунсу нравится – он улыбается. Я принимаю это за хороший знак и решаю сразу перейти к делу: – Наш друг умирает, и обращение в оборотня – последний шанс его спасти.
– Вы, должно быть, испробовали абсолютно всё, если пришли к тому, что кроме этого у вас вариантов нет.
– Его погребло под обломками здания. Пробита голова, повреждён мозг, переломаны рёбра, руки и ноги, внутренние органы повреждены. Сейчас его сердце бьётся только благодаря одному невероятно сильному ведьмаку, но даже он не сможет поддерживать в нём жизнь достаточно долго для того, чтобы организм начал восстанавливаться сам.
Я произношу Ванину историю спокойно. Мой голос не дрожит ни на одном слове. Это было бы похоже на чертовски профессиональный скептицизм, если бы при этом внутри я не испытывала чувство страха перед отказом Боунса оказать нам помощь.
– Это ужасно, – Боунс снимает кепку, кладёт её на прилавок. Оказывается, головной убор скрывал пышную копну платиновых блестящих волос. – Мне очень жаль.
– Спасибо.
– Но я не знаю, смогу ли вам помочь…
Вот он – первый тревожный звоночек. Сомнение. Я гляжу на Бена. Он опускает ружьё, которое до этого держал на плече словно бейсбольную биту, и ставит у входной двери, упирая его прикладом в пол.
– Бармен со странным именем Мими сказал нам, что вам требуется действительно весомый повод, чтобы обратить кого-то, – произносит Бен. – Как считаете, спасение жизни подходит под эту категорию?
Боунс проводит ладонями по лицу, задерживаясь, чтобы потереть пальцами глаза.
– Проблема в том, что каждому обращённому требуется покровитель, – произносит он устало. – Кто-то, кто объяснит ему, как жить дальше, чтобы не попасть в неприятности. Особенно, если ген достаточно активен, чтобы считаться доминантным даже при новоприобретённости. У меня, – Боунс кивает на дверь позади, – уже есть два чужих ребёнка, оставшихся после смерти старого друга. Я давно немолод, а должен заботиться о них и о бизнесе. Мне будет сложно…