Кровь и золото
Шрифт:
– Я уж вижу, – ответил он, – вы обратились ко мне по-немецки, сейчас говорите на латыни – на которой писали письмо. Нет, не сердитесь. Я не прочел ни слова, но понял, что это латынь. Превосходная латынь. На такой латыни сейчас никто не говорит.
– Золота достаточно, чтобы возместить беспокойство? – спросил я и поднялся со скамьи. Время откланяться.
– О да, и непременно возвращайтесь. Я присмотрю, чтобы письмо завтра же отправили. Если лорд Лорвич из Восточной Англии поклялся в верности Генриху Восьмому, вы обязательно получите ответ.
Я удалился так быстро, что мой новый друг, видимо, решил, что я попросту испарился.
Возвращаясь в склеп, я впервые заметил, что люди начали обустраиваться в опасной близости от нас.
Конечно, наше укрытие находилось в крошечной долине на высокой зловещей скале. Однако далеко внизу, у подножия, я заметил скопление хижин и понял, к чему идет дело.
Войдя в святилище, я обнаружил, что Бьянка спит. Она не задавала вопросов о том, где я был, и я осознал, до какой степени предосторожности дошел в стремлении скрыть от нее письмо в Англию.
Интересно,
Прошло чуть меньше года. Все это время я каждую ночь приближался к священнику, которому доверил письмо, на расстояние, позволявшее услышать его мысли.
В те ночи мы с Бьянкой частенько охотились на улицах небольших альпийских городов, меняя одежду, чтобы приобрести у купцов необходимые припасы.
Мы то и дело снимали комнаты, чтобы насладиться простыми человеческими радостями, но оставались слишком осторожны, чтобы проводить день вне стен святилища.
Я продолжал периодически обращаться к царице за Кровью. Не знаю, как я выбирал подходящий момент. Вероятно, она сама давала понять. Могу лишь утверждать, что я знал, когда мне позволено испить, и каждое вливание Крови влекло за собой быстрое улучшение моего состояния, обновление жизненной энергии и желание поделиться возвращающимися дарами с Бьянкой.
Наконец наступила ночь, когда, еще раз оставив уставшую Бьянку в святилище, я приблизился к альпийскому монастырю и увидел, что мой монах стоит в саду и простер руки к небу таким романтическим и благочестивым жестом, что у меня на глаза навернулись слезы.
Я тихо, совершенно беззвучно прошел за его спиной под монастырские своды.
Он тут же повернулся ко мне лицом, словно его сила не уступала моей. Он направился ко мне, ветер развевал коричневую рясу.
– Мариус, – прошептал он и, сделав знак молчать, провел меня в скрипторий.
Увидев, какой толщины письмо достал он из стола, я пришел в изумление. И растерялся, увидев, что печать сломана и послание вскрыто.
Я посмотрел на него.
– Да, я прочел, – сказал он. – Неужели вы думали, что я передам его вам, не узнав содержания?
Я больше не мог терять времени. О чем говорится в письме? Я тотчас же сел и развернул рукопись.
«Мариус.
Надеюсь, что мои слова не вызовут вашего гнева и не приведут к поспешным решениям. О Пандоре мне известно следующее. Члены нашего ордена, сведущие в подобных делах, видели ее в таких городах, как Нюрнберг, Вена, Прага и Гутенберг. Она появляется в Польше. Она бывает в Баварии.
Она, как и ее спутник, ведет себя очень разумно и редко беспокоит население городов, в которых вращается, но время от времени они появляются при дворе некоторых королевств. Те, кто их видел, полагают, что они склонны находить удовольствие в опасности.
В наших архивах немало записей о черной карете, путешествующей днем и перевозящей два огромных, покрытых эмалью сундука, в которых, как мы предполагаем, спят их хозяева. Карету сопровождает небольшой гарнизон бледнокожих смертных стражей, скрытных, безжалостных и преданных.
Даже самые хитроумные попытки вступить в контакт с охраняющими карету людьми приводят к смерти, как на собственном опыте убедились некоторые члены ордена, попытавшиеся проникнуть в тайну загадочных путешественников.
Некоторые из нас полагают, что стражи получили небольшую часть силы, которой столь щедро наделены их господа, и таким образом оказались прочнейшим образом связаны с Пандорой и ее спутником.
В последний раз сию пару видели в Польше. Однако существа эти передвигаются быстро и не задерживаются на одном месте. Создается такое впечатление, что их вполне удовлетворяет непрестанно колесить по Европе вдоль и поперек.
Известно, что они объездили всю Испанию и путешествовали по Франции, однако в Париже они никогда не задерживались. Не уверен, что вам известна причина, по которой они не останавливаются в Париже, возможно, мои слова откроют вам новые сведения.
Я расскажу все, что знаю. В Париже в настоящий момент проживает крупная, увлеченная общей целью, популяция вида, о котором нам обоим известно. Популяция настолько велика, что вызывает сомнение способность Парижа прокормить ее. А поскольку под нашей крышей оказался отчаявшийся отступник, покинувший Париж, мы узнали многое о мировоззрении этих необыкновенных парижан.
Не могу доверить пергаменту все, что мне о них известно. Сообщаю лишь, что они охвачены удивительным рвением и считают, что служат посредством своего чрезмерного аппетита Всемогущему Господу. И если представители того же вида оказываются на их территории, парижане не колеблясь провозглашают их еретиками и уничтожают.
Неверный, о котором я говорю, не раз утверждал, что его братья и сестры принадлежали к числу тех, что стали виновниками постигших вас несчастий. Только вы можете подтвердить или опровергнуть его заявление, поскольку мне неизвестно, какие из его слов продиктованы хвастовством, а какие – безумием или же смесью обеих наклонностей. Можете представить себе, как поражены мы присутствием в этих стенах существа столь говорливого и враждебного в отношении своих собратьев, готового отвечать на вопросы и пребывающего в страхе перед одиночеством.
Позвольте
Руководитель безжалостной и таинственной группы парижан – не кто иной, как ваш молодой спутник из Венеции.
Не выдержав голода, испытаний, наказаний и потери своего Мастера – так утверждает молодой отступник, – ваш бывший спутник принял их сторону и превратился в руководителя неизмеримой силы, способной изгнать любого, кто попытается обосноваться в Париже.
Жаль, что не могу поведать вам других сведений об этих существах. Позвольте повторить то, о чем упоминалось выше. Они считают себя служителями самого Господа. И из сего принципа вытекает значительное количество правил.
Мариус, не представляю себе, как на вас подействует эта информация. Я пишу только то, в чем полностью уверен.
Позвольте мне, учитывая ваш и мой возраст, выступить в необычной для себя роли.
Невзирая на вашу реакцию на мои откровения, ни при каких обстоятельствах не ездите на север повидаться со мной. Ни при каких обстоятельствах не ездите на север искать Пандору. Ни при каких обстоятельствах не ездите на север искать вашего молодого спутника.
Я предостерегаю вас по двум причинам. В настоящее время, как вам, безусловно, известно, вся Европа охвачена войной. Мартин Лютер возбудил большие беспорядки. А Англию наш правитель Генрих Восьмой объявил, несмотря на сильное сопротивление людей, независимой от Рима.
Конечно, мы в Лорвиче верны нашему королю и встречаем каждое его решение с уважением и почтением.
Но сейчас не время путешествовать по Европе.
Позвольте мне также предупредить вас и о второй причине, которая вас, возможно, удивит. По всей Европе распространился обычай преследовать людей по обвинению в ведьмовстве без веских оснований, то есть в городах и селах возникло стойкое суеверие в отношении ведьм, которое еще сто лет назад считалось бы смехотворным.
Вы не можете позволить себе выезжать из страны и путешествовать по подобным местам. Труды философов затмевают рукописи о колдунах, шабашах и поклонении дьяволу.
О да, я опасаюсь и за Пандору, ибо она со своим спутником не обращает внимания на опасность. Однако нам много раз сообщалось, что, несмотря на регулярное пересечение границ, она путешествует очень быстро. Известно, что ее слуги покупают лошадей два, три раза в день, требуя животных высочайшего качества.
Мариус, примите мои глубочайшие, наилучшие пожелания. Пожалуйста, напишите мне, как только представится возможность. Мне нужно задать вам много вопросов, но я не осмеливаюсь спрашивать в этом письме. Не знаю, посмею ли я расспрашивать вас и далее. Позвольте только выразить мое желание и надежду на разрешение.
Должен признаться, что братья и сестры искренне завидуют тому, что я удостоился получить от вас сообщение. Но я не позволяю вскружить себе голову. Я благоговею перед вами, и по справедливости.
Ваш покорный слуга из Таламаски
Рэймонд Галлант».
Дочитав, я откинулся на спинку скамьи, сжимая дрожащей рукой листы пергамента, и покачал головой, не зная, что сказать себе, ибо мысли мои пришли в расстройство.
Да, с момента случившейся в Венеции катастрофы я часто понимал, что не нахожу для себя слов, но сейчас осознал это особенно остро.
Я поглядел на письмо. Пальцами правой руки дотронулся до нескольких слов, но отдернул руку и снова покачал головой.
Пандора, колесящая по Европе, совсем рядом, но бесконечно далеко.
И Амадео, разделивший убеждения Сантино, отправленный насаждать культ в Париж! О да, это я мог себе представить.
Мне живо вспомнилась встреча в Риме с Сантино, облаченным в черную рясу, когда он пришел настоять, чтобы я отправился с ним в жалкие катакомбы.
И теперь передо мной лежало доказательство, что он не уничтожил моего чудесного сына, а сделал его своей жертвой. Он расположил его к себе, он отобрал у меня душу Амадео! Мне и не снилось, что его победа будет столь полной.
А Амадео, мой одаренный, блестящий ученик, перешел от моего неуверенного наставничества к бесконечному мраку. Да, о да, охотно верю. Прах. Я почувствовал на губах вкус праха.
По всему телу пробежала холодная дрожь.
Я прижал к себе письмо.
И внезапно я осознал, что рядом сидит, совершенно спокойно наблюдая за мной, седовласый священник.
Я опять покачал головой. Я сложил страницы свертком, чтобы удобнее было нести.
Я заглянул в серые глаза.
– Что же вы от меня не бежите? – спросил я. Мне было так горько, что хотелось разрыдаться в голос, но здесь было не место давать волю эмоциям.
– Вы у меня в долгу, – тихо молвил он. – Скажите, кто вы, хотя бы для того, чтобы я знал, не потерял ли свою душу, оказав вам услугу.
– Вы не потеряли свою душу, – поспешно ответил я с чересчур явным надломом в голосе. – Ваша душа не имеет ко мне никакого отношения. – Я сделал глубокий вдох. – Что вы поняли из прочитанного письма?
– Вы страдаете, – сказал он, – почти как смертный, но вы не смертный. А тот, кто живет в Англии, смертный, но он вас не боится.
– Вы правы, – отозвался я. – Я страдаю, страдаю из-за того, кто причинил мне большое горе, но не могу добиться ни возмездия, ни справедливости. Я должен побыть один.