Кровь и золото
Шрифт:
– Ах, любимый, – вздохнула она. – Верю тебе всей душой.
На следующую ночь мы снова поохотились, да так, словно собирались тотчас покинуть Венецию. Казалось, я могу впитать бесконечное количество крови.
Не посвящая Бьянку в свои мысли, я постоянно прислушивался, нет ли поблизости бандитов Сантино, не сомневаясь, что они вот-вот вернутся.
Отведя Бьянку в безопасную золотую комнату и убедившись, что она надежно устроена среди свертков одежды и горящих свечей, я опять вышел на охоту, молнией
Уж не принес ли мой голод добра и покоя Венеции, думал я, неистово уничтожая пособников зла. А покончив с кровью, я направился в сгоревший палаццо и забрал золото, припрятанное так хитроумно, что его никто не нашел.
Под конец я забрался на самую высокую крышу города, оглядел Венецию и попрощался с ней навсегда. Я не знал, сумею ли когда-нибудь исцелить разбитое сердце.
Золотой век окончился для меня агонией. Для Амадео – катастрофой. Возможно, он также завершился и для прелестной Бьянки.
Исхудавшее, почерневшее тело, практически не изменившееся, невзирая на череду убийств, убедило меня, что необходимо любой ценой вернуться к Тем, Кого Следует Оберегать, доверив тайну Бьянке. Несмотря на ее молодость, выбора у меня не оставалось.
В моих сокрушительных несчастьях меня смутно будоражила возможность наконец-то поделиться своей тайной. Ужасно взваливать столь ужасное бремя на нежные плечи Бьянки, но я устал от боли и одиночества. Я был сокрушен. И хотел одного – добраться до святилища, сжимая в объятиях Бьянку.
Глава 27
Настало время совершить перелет. Оставаться в Венеции стало слишком опасно, и я понимал, что способен перенести нас обоих к священному склепу.
Забрав с собой один сверток с одеждой и золото в том количестве, которое я мог унести, я крепко прижал к себе Бьянку и меньше чем за половину ночи, вопреки резким ветрам и снегу, пересек горы.
Бьянка уже привыкла к чудесам и не взволновалась, когда мы приземлились на заснеженном перевале.
Но через несколько мгновений мы оба, к несчастью, осознали, что я переоценил свои силы. В своем нынешнем состоянии я оказался слишком слаб, чтобы открыть дверь святилища.
А я ведь своими руками создал эту окованную железом дверь, чтобы она выдержала нападение любого смертного! После нескольких жалких попыток пришлось признать, что не в моей власти пробиться внутрь и придется найти другой приют до рассвета.
Бьянка разрыдалась, и я на нее рассердился. Чтобы позлить ее, я сделал еще одно усилие, а потом отступил на шаг и силой мысли приказал двери отвориться.
Ничего не произошло, нас трепал ветер и снег, а рыдания Бьянки раздражали меня настолько, что я произнес заведомую ложь.
– Я сотворил эту дверь, я ее и открою, – заявил я. – Только дай мне время
Она отвернулась, заметно задетая моим раздражением, но все же спросила несчастным смиренным голосом:
– А что там внутри? Я слышу за дверью жуткий звук, как будто бьется сердце. Зачем мы сюда пришли? А вдруг мы нигде не найдем укрытия?
Ее расспросы взбесили меня, но, взглянув на Бьянку, сидевшую на скале, куда я ее посадил, засыпанную снегом, низко склонившую голову, чтобы спрятать лицо, на котором блестели алые кровавые слезы, я устыдился, что, использовав ее в минуту слабости, позволяю себе на нее злиться.
– Помолчи, и я открою, – ответил я. – Ты ничего не знаешь о том, что там находится. Но со временем поймешь.
Я глубоко вздохнул и отступил на шаг, сжимая обгорелой рукой железную ручку, и потянул изо всех сил, но дверь не шелохнулась.
Я осознал всю абсурдность ситуации. Вход в святилище мне заказан! Я слишком слаб, и сколько ночей понадобится, чтобы набраться сил, непонятно. Но я все равно предпринимал одну попытку за другой, лишь для того чтобы Бьянка поверила, что я смогу ее защитить, что я смогу проникнуть в это странное место.
Наконец я повернулся спиной к Святыне Святынь, подошел к ней, привлек к себе, укрыл ее голову и как мог постарался согреть.
– Очень скоро я все тебе расскажу, – пообещал я, – а на сегодняшнюю ночь найду другое убежище. Даже не сомневайся. Пока скажу лишь, что сам построил сей склеп, о нем больше никто не знает, но как видишь, я слишком слаб, чтобы войти.
– Прости, что я заплакала, – нежно попросила она. – Ты больше не увидишь моих слез. Но что за звуки я слышу? Их слышат смертные?
– Нет, не слышат, – ответил я. – Пожалуйста, помолчи немного, моя храбрая принцесса.
Но в этот момент, в этот самый момент до моих ушей донесся совершенно новый звук – звук, который услышал бы кто угодно.
То скрипнула каменная дверь у меня за спиной. Я безошибочно определил источник звука и, не веря своим ушам, обернулся в изумлении и страхе.
Я поспешно привлек к себе Бьянку, и мы встали перед каменной дверью, глядя, как она открывается.
Сердце мое билось как безумное. В легкие с трудом поступал воздух.
Я знал, что на такое способна только Акаша, и, когда доступ полностью расчистился, я узрел новое чудо, способное поравняться с первым немыслимой красой и добротой.
Из каменного коридора полился несказанно яркий свет.
Я до того растерялся, что не мог двинуться с места. И при виде потока неописуемо прекрасного света на меня снизошло настоящее, неподдельное счастье. Казалось, сейчас невозможно испугаться, невозможно не разгадать смысла происходящего.
– Идем, Бьянка, – сказал я и потянул ее за собой.