Кровь и Звёзды
Шрифт:
— Я… я… э-э… просто… возвращаю твою кьютимарку, — сказала она, указывая на карты на моём левом боку.
— А-а… — беспечно ответила я. — Ну… тогда продолжай… — добавила я, закрывая глаза с кривой ухмылкой.
— Блекджек? — раздался тихий робкий голос Глори.
— М-м-м? — промычала я, чувствуя, как она отдирает с моего крупа шкуру Мармеладки.
— Я сожалею о твоей подруге, — еле слышно произнесла Глори.
— Я тоже… хотя Дейзи уж точно нельзя назвать моей подругой, — вздохнула я. — Она была первой пони, кого мне не удалось спасти. Её била собственная мать. Которую я
— Почему? — робко спросила Глори, — Ты не ответственна за всё то плохое, что случается в Пустоши или даже в твоём собственном Стойле. Ты ведь пыталась помочь. Это дорогого стоит.
— Благие намерения не оправдывают неудач, — сказала я со вздохом. — Как ты думаешь, мы могли бы помочь им? Инфицированным?
Глори начала что-то говорить, одновременно дергая приклеенный лоскут шкуры, а потом вздохнула.
— Нет. Нельзя просто взмахнуть волшебной палочкой и получить лекарство от этого. Возможно, когда-то и существовала магия, способная излечить их, но в наше время… нет. Создание подобного лекарства может занять месяцы, а то и годы исследований.
— Но Лайтхувз ведь сумел создать эту хрень… — Я вздрогнула, когда она оторвала лоскут и бросила его в мусорное ведро.
— Нет. Я сильно в этом сомневаюсь. Не знаю, откуда у него эта инфекция, но даже Анклав не способен создать нечто подобное с нуля. Стало быть, даже если он и занимался её преобразованием, то антидота нет и у него. Предполагаю, что вся их работа свелась к увеличению скорости прогрессирования болезни. Похоже, обычным рейдерам требуется несколько месяцев, чтобы полностью деградировать, но эта инфекция ускоряет процесс до недели.
Я вздохнула, чувствуя лёгкое раздражение в том месте, где скипидар испарялся с моего крупа.
— Знаешь… если не принимать во внимание поедание плоти… хотела бы я знать, не добивается ли Лайтхувз чего-то ещё. Ведь инфицированные пони были до конца верны Смотрительнице и Дейзи. Что если Лайтхувзу эта болезнь нужна для создания безусловной преданности? Это объясняет, почему он хочет ускорить процесс инфицирования и найти штамм, который будет действовать и на Пегасов.
— Возможно… но зачем? Большинство из нас и так верны, — ответила Глори с оправдательными нотками в голосе.
— Но смогла бы ты убить… скажем… беспомощного жителя поверхности? Или другого пегаса, если тебе отдадут такой приказ? — Похоже, этот вопрос озадачил её. — Возможно, Анклаву требуется болезнь, которая обеспечит абсолютную преданность. А агрессия — всего лишь бонус.
— Об этом… даже подумать страшно. Это ведь означает, что в планах Лайтхувза заставить пегасов делать нечто весьма незаконное и аморальное. Это предательство, — нервно произнесла Глори, а затем встряхнулась. — Однако, это всего лишь предположения. Мы ведь не знаем на самом деле, зачем он изучает эту болезнь.
Я застонала.
— Ну почему об этом не могут думать умные пони?
— Они и думают, — заверила она меня, похлопав по плечу. Затем, заколебавшись на мгновение, спросила: — Блекджек… там на лодке… почему ты наставила на меня пистолет?
Я вздохнула.
— Потому
— Блекджек.
— Нет, на самом деле. Я спятила, Глори. — Я со стоном села на кровати, глядя на неё. — Последние две недели я вижу одного пони. Бледного жеребца. Он приходит, а потом исчезает, но всегда говорит со мной… весьма язвительно. Подбадривает меня, когда я раскисаю, и перемалывает мне косточки, когда дела идут хорошо. — Я оглядела комнату, почти надеясь, что он окажется здесь. — И единственное объяснение, которое я этому нахожу — у меня поехала крыша.
— Галлюцинация, с которой ты разговариваешь? — нахмурившись, спросила Глори. — И когда это началось?
— М-м-м… со Впадины Бримстоуна? — Теперь уже я нахмурилась. — Хотя, на самом деле, разговаривать с ним я начала лишь после Мирамейр. — «Ну, зашибись! Здравствуй, моя паранойя!» — Ты ведь не думаешь, что Лайтхувз сделал что-то со мной, правда? Поместил Крупье мне в голову, чтобы свести с ума? — Теперь я не сомневалась, что у меня в мозгу находится устройство Анклава по управлению сознанием. — Глори! Мне срочно нужно сделать трепанацию черепа! — закричала я, схватив её копытами за плечи.
Она решительно взглянула на меня и отвесила смачную пощёчину.
— У тебя уже достаточно дырок в голове, Блекджек.
«Ладно, в этом она, возможно, права».
Серая пегаска тихо вздохнула и погладила меня по щеке.
— Так этот Крупье не заставлял тебя выстрелить в меня?
— Нет. Я… я не знаю. Я имею в виду… если только это не какой-то хитроумный план Анклава… — Теперь я чувствовала себя сбитой с толку и обескураженной.
— Причиной может быть и Порча, — тихо произнесла Глори. — Возможно, именно так она влияет на тебя.
«Ну да… Порча. Я же надёжно заперла этот факт на задворках своего разума и благополучно забыла о нём».
Глори погладила меня по грязной гриве.
— Я просто хотела бы знать… если я сделала что-то… что-то такое… — Она закусила нижнюю губу в беспокойстве, глядя на меня своими фиолетовыми глазами.
Я захлопала глазами и покраснела.
— Нет. Глори, ты была… великолепна. Ты спасла мне жизнь в этой битве. Ты спасаешь меня даже чаще, чем я того заслуживаю… — Я узнала это выражение на её милом личике. Это был заигрывающий взгляд. Глори одаривала меня заигрывающим взглядом! Я почувствовала, как у меня слабеют ноги, разливается приятная истома в животе, а гениталии начинают посылать одобрительные сигналы. Мне, определённо, нравился её заигрывающий взгляд…
И с чего это я вдруг не возражаю против этого, как тогда в Капелле?
Должна признать, целовалась Глори не очень умело, но это вышло очень… и очень… мило. Хотя, этот поцелуй, определённо, отличался от прочих. За свою жизнь я перецеловала немало кобыл и нескольких жеребцов, но это был первый поцелуй, который не являлся частью прелюдии. Впервые он означал что-то особенное. Когда наши губы встретились, я не смогла сдержать улыбку.
— Блекджек, — тихо промурлыкала с закрытыми глазами Глори, едва мы наши губы разлучились.