Кровь и Звёзды
Шрифт:
Скотч Тейп лишь с ужасом в глазах переводила взгляд с меня на вход в туннель и обратно. «Поздравляю, твоё первое свидание с Пустошью». Подняв свои очки, молодая оливковая кобылка пробормотала, глядя на нас своими огромными зелёными глазами:
— Они… они мертвы? Все? Она убила всех?
— Болезнь поразила каждого, — со слезами в голосе произнесла Глори, доставая ещё одну склянку с зельем и пытаясь влить его мне в горло. — У неё не было выбора.
К нам подошла Лакуна.
— Конечно не было. Необходимость — мать жестокости, — сказала она, склоняясь надо мной,
В следующее мгновение она коснулась своим рогом моего, и мир исчез во вспышке света.
<=======ooO Ooo=======>
Воспоминания… Как будто из шара памяти. Это не было чем-то невероятным. Магия единорогов извлекала воспоминания, а аликорны могли читать мысли, значит и передавать воспоминания другим они тоже, наверное, могли. Лакуна сама говорила: «Мы видим сны друг друга». Мне стало интересно, чья это была память: самой Лакуны, Богини, или кого-то ещё. Судя по тому, что я знала, она могла принадлежать кому угодно из сотен, если не тысяч, пони.
«Ты убийца, Блекджек».
Так… сперва самое главное. Чьё это тело? Кобыла. Единорожка. Кажется, чуть старше меня. Что это за место? Оно казалось знакомым. Даже очень. Краем глаза я увидела табличку рядом с дверью. «Полковник Капкейк». Значит, это Мирамэйр, ещё до падения бомб. Стояла уже поздняя ночь, но не похоже, что моя хозяйка была на патрулировании. Нет… то, как она двигалась, больше напоминало задумчивую прогулку. Ага… я знала по опыту.
«Вот бы она сейчас прошла мимо чего-нибудь блестящего, чтобы можно было увидеть её отражение».
«Ты чёртова убийца, Блекджек».
— Она лгала мне, Ванити, — тихим басом сказал жеребец где-то рядом. Его голос был, казалось, пропитан слезами.
Моя носительница медленно подошла к двери и остановилась в выбивавшейся из-под неё полоске света.
— Она лгала мне с самой первой нашей встречи.
Снаружи доносились глухие раскаты грома и шелест ливня.
Я услышала терпеливый вздох Ванити.
— Да, я знаю, как тебе тяжело, но постарайся успокоиться и обдумать всё это.
— О чём тут ещё думать? — всхлипывая, ответил жеребец. — Всё кончено. Я верил ей. Верил всем сердцем, как самому себе. А она лгала мне. Это всё так… как если бы мои сёстры стали лгать мне. Я даже не предполагал, что такое может случиться.
— Как ты узнал? — негромко спросил Ванити.
— У меня появились подозрения после той неожиданной встречи в Мэрипони. Слишком уж это было кстати. Я, конечно, был рад, но всё равно это было странно. — Он тяжело вздохнул. — К тому же она знала о таких вещах, о которых никто не должен был знать. Я понял, что тут что-то не так. А потом случилась та драка, и всё выяснилось. После этого она сама во всём призналась. — Он тихо всхлипнул. — Она использовала меня…
— Я понимаю, это трудно, но тебе стоит её простить, — сказал Ванити спокойным, рассудительным голосом.
«Не будет тебе прощения».
«Заткнись, мозг!
— Послушай, что ты сам только что сказал: ты догадывался, она призналась. Как по-твоему, ей не безразличны ваши отношения?
— Нет, ты не понимаешь! Она лгала мне!
— А разве ты сам святой, чтобы тебе нельзя было лгать? — усмехнувшись, спросил Ванити. Ответа не последовало. — У неё были причины не говорить правду, и, в отличие от большинства других пони, действительно веские причины. Просто подумай о её работе. Ей пришлось врать тебе. И всем остальным. Как иначе она могла бы продолжать исполнять свои обязанности?
— Я понимаю. Но мне всё равно очень больно.
— Ты что же, собирался прожить жизнь, ни разу не получив удара от тех, кого любишь? Так не бывает, — твёрдо сказал Ванити. — Да, она причинила тебе боль, но она этого не хотела. Ответь сам себе на вопрос: стоит ли всё хорошее, что было между вами, одной единственной ошибки?
«Убить своё Стойло — это не ошибка, это злодейство. Я должна была поступить лучше…»
Кобыла отвернулась, всё вокруг стало нечётким и… я вдруг обнаружила себя в теле жеребца, стоявшего на коленях в кабинете, богато отделанном в золотых и пурпурных тонах.
«Та-а-ак… Похоже, я переключилась на другую память».
На рабочем столе, журнальных столиках и даже на полу громоздились стопки книг. Сбоку терминала на шнурке, сплетённом из фиолетовых волос, висел кусок пурпурной чешуи. Рядом стояли фигурки Флаттершай и Реинбоу Деш.
Мой хозяин в большой спешке подключал кучу проводов к какому-то устройству, как вдруг до моего слуха донёсся голос кобылы:
— Голденблад, могу я поговорить с тобой? У меня в кабинете, если не возражаешь.
Мой носитель тихонько охнул и быстро поставил стенную панель на место, телекинезом закручивая шурупы. Он едва успел спрятаться под столом, свернувшись калачиком, прежде чем дверь кабинета открылась.
Послышалось уже знакомое натужное, хриплое дыхание и сухой кашель.
— Да, Твайлайт?
— Что такое проект «Химера»?
Мой хозяин увидел, как она взяла с полки шкафа, стоявшего позади стола, папку и перенесла её в середину кабинета. По счастью в углу было зеркало, позволившее мне увидеть отражения Голденблада и Твайлайт Спаркл, стоявших лицом к лицу. Оба выглядели… измотанными. Постаревшими. Озлобленными. Шрамы на шкуре Голденблада стали не так заметны, но холодный взгляд не потерял и доли былой уверенности. Твайлайт, казалось, заметно прибавила в возрасте. В уголках её глаз появились морщины, а в гриве начинали проглядывать седые пряди.
Сперва он не ответил, только пристально посмотрел ей в глаза, а затем пренебрежительно махнул копытом.
— Всего лишь ещё одна тупиковая ветвь исследований, Твайлайт. Попытка Министерства Мира обойти МТН, — сказал Голденблад негромко, но весьма убедительно.
— Что?! Я читала отчёты. Мегазаклинание слияния работало! Работало! — Твайлайт размахивала папкой так, словно собиралась ударить ей Голденблада, а в её голосе слышались болезненные нотки. — Почему я узнаю об этом только сейчас, да ещё и от Трублада, а не от тебя? Почему ты держал это в тайне от меня?