Кровь и Звёзды

Somber

«Всего одну! Спаси всего одну, Блекджек. Неужели ты даже на это не способна?»

*ХРЯСЬ!*, *ХРЯСЬ!*, *ХРЯСЬ!*

Наконец Рампейдж всей своей невероятной силой отшвырнула меня, отправив катиться по разбитому асфальту. Выражение её глаз, звук её голоса, поза, в которой она стояла… всё это… изменилось.

— Убийца? Чудовище… неужели ты не понимаешь? Я проявила милосердие, — спокойно произнесла она и бросилась на меня с кривой усмешкой на губах. Её кьютимарка двигалась, извиваясь вокруг обглоданного черепа пони.

Я повернулась и, обхватив перила

моста передними ногами, лягнула её задними прямо в лицо, как сделала бы одна оранжевая пони. Для большинства кобыл такой удар закончился бы нокаутом; хруст ломаемых костей обычно знаменует собой конец боя. Но Рампейдж не входила в это большинство.

— Она страдала. Я всего лишь избавила её от этих страданий, — наставительно произнесла она. Словно я была глупым жеребенком.

— Но для этого не нужно было её убивать, Рампейдж! — закричала я в ответ. Она снова бросилась на меня и, обхватив передними копытами за шею, начала душить. Только дождь помог мне выскользнуть из смертельных объятий Потрошителя прежде, чем она оторвала бы мне голову. Упав на землю, я взбрыкнула всеми четыремя копытами, подбрасывая её в воздух. Затем быстро перевернулась на ноги и резко распрямилась, ловя падающую Рампейдж на спину. Мой позвоночник впечатался ей в грудную клетку, вышибая из неё дыхание с радующим слух хрипом. Соскользнув с моей спины, она повалилась на растрескавшийся бетон, хватая ртом воздух. До сих пор я держалась лишь на адреналине, но мне срочно нужно немного Бака и Стампида!

— Я сделала доброе дело! — задыхаясь, произнесла Рампейдж, подставляя лицо потокам дождя, заливающим мост. — Столько боли… столько страданий… Я должна была это сделать. Флаттершай не могла им помочь! Даже Селестия не могла! Только я могла избавить их от боли. — Она посмотрела на меня с презрением. Вокруг черепа на её кьютимарке извивались зебринские руны. — Неужели ты не можешь понять? Они страдали. Даже когда мы избавили их от ночных кошмаров, они всё равно страдали. Так что, я проявила к ним милосердие! Неужели ты не поступила бы также?

Отключить питание: Да/Нет?

Моё прогнившее сердце сжало ледяными тисками.

— Нет… — ответила я, но, похоже, моё умение врать изрядно поизносилось за последние несколько дней. — Это не тоже самое! Они лишились рассудка, находясь взаперти. Мне пришлось бы бросить их там! — Я снова со всей силы ударила Рампейдж, надеясь этим заткнуть её навсегда! Мне не хотелось вспоминать об этом. Не смей напоминать мне об этом!

Раздался громкий хруст ломаемых костей, и Рампейдж снова грохнулась на мостовую, тем не менее продолжая ухмыляться в той же надменно-снисходительной манере.

— Да? Хо-хо-хо… так стало быть… ты тоже проявила милосердие. Убила беспомощных жеребят, чтобы избавить их от боли? Дёрнула рубильник?

Я оцепенела, не в силах пошевелиться, и она оттолкнула меня от себя.

— Ну так в чём же разница? Я сделала то же самое.

— У меня не было выбора! — выпалила я, пытаясь громкостью компенсировать свою неуверенность.

— «У меня не было выбора», — передразнила она. — Обычно так всё и происходит, не правда ли?

— Нет, ты не должна была её убивать! — крикнула я в отчаянии. Мы кружили вокруг друг друга, и внезапно я почувствовала себя очень уставшей и слабой. — Я ничего не могла поделать!

— Ничего? Правда? — Она понизила голос почти до шепота. — Ты не могла остаться с ними? Не могла

помочь? Найти кого-нибудь, кто помог бы? Посвятить себя тому, чтобы сделать всё возможное ради их спасения?

Её вопросы ранили меня сильнее, чем удары копыт, и я обречённо пятилась к облупившейся надписи «Милосердие» на асфальте.

Мне хотелось думать, что ситуация была безвыигрышная. Да, некоторые из детей были сумасшедшими, но разве я проверила каждую капсулу, чтобы выяснить это наверняка? Что если кого-то из них всё же можно было спасти? Я уверяла себя, что Коллегиум и Общество не станут помогать с этим, но спрашивала ли я их об этом? Притащила ли я Арчибальда и Сплендида в клинику, чтобы убедиться, что в пустоши нет медиков, способных помочь? Посвятила ли свою жизнь поискам способа спасти этих ужасных, но невинных созданий?

Нет. Я дёрнула рубильник, спела песенку, а затем вернулась в Мегамарт за вознаграждением.

Рампейдж набросилась на меня, роняя спиной на предупреждающую надпись, и навалилась сверху.

— Ты ничем не лучше меня. Ничем! Лицемерная, жестокая, подлая. Этот мир поражён болью, злом и ненавистью! И милосердие — то единственное благо, что мы можем им дать! — произнесла она с презрением сквозь зубы и со страшной силой обрушила на меня свои копыта. — Но не волнуйся, Блекджек. Я знаю, что ты больна. Знаю, как ты страдаешь. К тебе я тоже буду милосердной.

— Рампейдж… — прохрипела я, задыхаясь. Мои копыта продолжали наносить ей удар за ударом, но я сама уже не верила, что смогу одолеть её. Кем бы ни была эта кобыла надо мной, она не тот Потрошитель, которую я знала.

— Ты продолжаешь называть меня Рампейдж… — тихо сказала она. — Меня зовут не так.

— Отвали от неё, тварь! — раздался голос Глори. Серая пегаска спикировала сверху, обрушивая на полосатую пони поток красных лучей, оставлявших дымящиеся раны в её теле. Раны эти затягивались прямо у меня на глазах, но Глори неистово дёргала удила боевого седла, не прекращая обстрел. Наконец, один из её квадратных пистолетов отправил луч в нужное место, и по телу Рампейдж прокатилась волна дезинтеграции. Её копыта обожгли мне горло, и она осыпалась кучкой пепла.

Мне на грудь упало что-то твёрдое и тяжёлое. Я закашлялась, глядя на яйцо из розового кварца, обрамлённое золотой проволокой и светящееся загадочным розовым светом. В самом его центре пульсировал подобно сердцу странный символ в виде изгибающегося вихря, сияющий ярким светом. Я столкнула яйцо с себя и с трудом перевернулась на бок. Рядом со мной тут же приземлилась Глори.

— Тише, Блекджек, тише. С Рампейдж покончено. Дыши спокойно. Она чуть не раздавила тебе горло.

Судя по обеспокоенному выражению на её лице, насчёт «чуть» она была уверена не до конца.

— Что это за хрень? — тихо спросила я, левитируя яйцо перед собой.

— Я… Я думаю, это что-то вроде регенерирующего талисмана… Оно выглядит как… — Глори замолчала, задумчиво потирая подбородок.

Внезапно яйцо окуталось розовым облаком, концентрирующимся в ярко-алые нити, которые, разветвляясь и закручиваясь, начали создавать новые вены и артерии. Поверхность яйца помутнела, превращаясь в розовато-красную мышечную ткань, немедленно начавшую мерно пульсировать. Прямо на моих глазах стремительно вырастали новые кости, тут же обрастая мышцами. Наконец, её силуэт обтянула молодая бледная кожа, на которой, словно мох, проросла шёрстка с ярко-красными полосками.