Кровь как лимонад
Шрифт:
– Точно не знаешь? – спросил Марк, продолжавший держать азиата за запястье. – Ты уверен? Ты подумал, правда? Хорошо подумал?
Он поднял и снова, как автомат по извлечению правды из человеческих тел, опустил руку с молотком. На этот раз удар пришелся куда-то по пальцам. Хрустнувшие расплющенные фаланги и нечленораздельный звук, который издал Ульмар, заглушило заикающееся интро песни группы «Muse», заигравшей по радио после рекламы.
– Так не знаешь, где они? – с ледяной яростью зашипел Марк. – Не знаешь?
– Нет, – простонал Ульмар, энергично тряся головой.
Жека как
– Так знаешь или не знаешь, а? – разбрызгивая слюну, заорал Марк. – Или не хочешь говорить? В партизанов собрался играть? Или скажешь, или убью, блядь, этим молотком!
– I can’t get these memories out of my mind, and some kind of madness has started to evolve [37] , – сладко пел по радио Мэттью Беллами.
Снова крик. Ульмар брызнул на стол кровью из прокушенной губы.
– Будешь отвечать, сука? Или мне тебе гвоздь в голову заколотить?
– I tried so hard to let to go, but some kind of madness is swallowing me whole, yeah… [38]
Опять удар молотка, треснувшим под ногой сучком хруст костей, опять крик.
37
Не могу выбросить эти воспоминания из головы, внутри меня царит какое-то безумие (англ.)
38
Я так старался отпустить тебя, но это безумие поглощает меня целиком (англ.)
Наверное, Ульмар точно ничего не знает. Иначе бы уже сказал. Жека смотрел на вмятину, оставленную бойком молотка в столешнице. Все происходящее напомнило ему «Man On Fire» Тони Скотта – сцены, когда герой Вашингтона пытает своих врагов.
Марк повалил вдруг страшно и как-то по-женски завизжавшего Ульмара на пол, ударил снова. Молоток опять попал узбеку в руку, на этот раз здоровую, но только потому, что он защищал ей лицо.
Ульмар кричал и пытался вырваться. Марк тоже что-то кричал, прижимая его к полу и держа молоток над головой. Беллами пел: «Our is it just madness keeping us afloat?» [39] . По спине Жеки побежали мурашки. Он с ужасом вдруг почувствовал, что сейчас станет свидетелем убийства.
39
Или только безумие все еще держит нас на плаву? (англ.)
– Папа! Папа! Оставь его! – внезапно выскочила из-за ширмы, по дороге опрокинув ее, какая-то девушка.
Она бросилась к Марку, схватила его за занесенную руку с молотком и, рыдая, прокричала:
– Я знаю! Я скажу! Отпусти его!
Молодая узбечка. Черные волосы заплетены в косички. Одета
– Говори! – сказал ей Новопашин, продолжая держать молоток над затихшим Ульмаром.
– Где Темир – не знаю, – ухватившись за рукоятку молотка, произнесла девушка. – Знаю, где Эргаш-джан… Уехал к друзьям своим. У них прячется. Его вчера чуть не убили.
– Кто? – не понял Новопашин.
– Эргаш. Он нам подойдет, – не отлипая от стены, сказал Жека.
– Телефон его у тебя есть? – спросил Марк.
Девушка замотала головой.
– Он симку выкинул, испугался. Новый номер его не знаю.
Марк дернул на себя молоток, девушка вскрикнула, выпустив его.
– Эргаш сказал, что, если он будет нужен, он пока поживет у брата двоюродного. Его Турсунмурадом зовут. Толиком по-вашему. Он бригадир на стройке.
– Что за стройка?
– Дом такой маленький, но большой. Много этажей. Возле железной дороги. Рядом «О’Кей».
– Что за «О’Кей»? Их много!
– Который видно, когда на самолет едешь.
– На Пулковском шоссе, – догадался Жека. – Там полно стройплощадок.
– Замучаемся ведь искать… А телефон этого Толика знаешь?
– Нет. Но вы найдете его. Он такой высокий, красивый. Бригадир.
Марк отпустил Ульмара, который остался лежать на полу, поднялся. Дочь, рыдая, обхватила тело стонущего отца, осторожно прижала к своим губам его изувеченную руку. Смотреть на это Жеке было как-то не по себе.
– Может, с собой ее возьмем? – спросил Марк. – Для гарантии.
– Нет, – ответил Жека, – не надо. Стокгольмский синдром и все такое.
– Темира искали уже. Приходили час назад, – не оборачиваясь к ним, произнесла вдруг узбечка.
– Кто искал? – вырвалось у Жеки.
– Кавказец какой-то. Злой. Всё пальцы в рот себе совал. Отец ему ничего не сказал, тогда он начал меня бить, – с каким-то вызовом девушка повернулась к ним заплывающим лицом.
Досталось сегодня их семейке, подумал Жека.
– И что? Рассказали?
– Да, про Эргаш-джана.
Жека переглянулся с Марком.
– Поехали быстрее! – сказал тот, бросив на пол окровавленный молоток.
От глухого стука упавшего на линолеум молотка Ульмар вздрогнул.
Марк и Жека вышли из комнаты, оставив ворочаться искалеченного узбека в объятиях дочери, и стали спускаться по лестнице. Покатилась попавшая Марку под ногу оранжевая пластиковая бутылка из-под «Фанты».
– Что было бы, если вместо молотка там лежала бы пила? – спросил Жека у его спины. – Или дрель?
Новопашин не ответил.
– И что, действительно бы убил?
– Ты даже не сомневайся, – не оглядываясь на него, произнес Марк.
– Эй, «пэтэушник»! – окликнули Жеку, когда они оказались на улице.
Жека обернулся. Токарь-буддист с арматурным лицом смотрел на него.
– В ученики ко мне пойдешь?
– Давай, – сказал Жеке Марк. – Будешь гонять мастера за пивом да деньгу зашибать.
– Дерьмоебищные пенисы! Залупокусаки!
Обсуждение договора с заказчиком не задалось.