Кровь королей
Шрифт:
— Это хотя бы мой личный путь, — прервал он ей, покачав головой, — Ты не поймёшь.
— Не вежливо перебивать, когда с тобой разговаривает королева, — строго заметила она, — Ты же понимаешь, что твои старания тщетны? Что тебе ничего не изменить. Какой позор вот так опуститься до такого уровня, — с порицанием двигалось её лицо из стороны в сторону едва заметными движениями шеи.
— Не позор ли, что ты сейчас сюда опустилась? — усмехнулся он, отводя взор в сторону на исцарапанные разными символами камни, результаты скуки когда-то обитавших здесь лиходеев.
— Я лишь хотела посмотреть на… — томным голосом начала
— При свете дня не насмотрелась? Там у цитадели, когда нас привели на верную смерть, — с пренебрежением и наглостью, забыв былые манеры, проговорил заключённый.
— Думаю, вы все знали, на что шли. Затея изначально была самоубийством, потому вы здесь и очутились, — холодно произнесла королева-мать.
— Затея была святой, — улыбнулся Лейтред, снова взглянув ей в глаза, но затем опять отвел свой взор куда-то в сторону, словно не в силах выдержать взгляд высокопоставленной особы, — Ты не поймёшь, я же говорю.
— Дело не в понимании каких-то высших целей, — произнесла та, — А в том, что исход всё равно был предрешён.
— Зато теперь в Кхорне чистые речные и лесные дороги, — усмехнулся Лейтред, пытаясь развести руками, — Можно заснуть под деревом с мешками золота на виду и проснуться не будучи обкраденным.
— Какое благородство, — иронично заметила та, только хмыкнув, — Делаете королевству услугу, выкорчёвывая банды из лесной обители, — помотала она головой с порицанием.
— Заметь, насколько эффективнее, чем у короля, у меня это вышло. Всего несколько дней, ха! — надменно улыбался пленник.
— Несколько дней шла сама безумная осада, — заметила Сара, — А сколько времени приходилось их всех собирать, уговаривать и доставлять на место, организуя этот акт бессмысленного насилия!
— Уже не важно, — отвечал он ей, поглядев в лицо матери правящего монарха, — Погибнуть в бою всяко лучше, чем быть выслежены и окружены королевской гвардией в своём лагере, — считал он, — Их всё равно ждала смерть, уж пусть лучше такая… Оставшаяся в летописях.
— О них забудут, едва сегодняшняя ярмарка сменится празднованием в Триграде, — заверяла стоящая возле решётки аристократка, — Историки в школах не будут даже рассказывать об этой жалкой попытке взять Олмар. Ни о тактике с винеями, ни о сгоревших осадных башнях, ни…
— Ошибаешься, — с усмешкой прервал он её, — Это будут долго изучать, как мы убрали насыпи вашими же силами, как сделали лестницы с помощью залпов баллист, как знали о том, что подкоп обратится подземным водным резервуаром, куда будет выпущен припасённый речной змей! Об этом будут говорить, передавать молву из уст в уста по всей земле. Долго обсуждать, но так ничего и не поймут, — улыбался адмирал.
— Наивные мечты, — жёстко заметила ему королева-мать.
— Здесь уже должна была быть эпидемия, люди должны были кровоточить глазами и паниковать, Олмар должен был быть ослаблен, но… Болезнь разразилась только в Лотц, — цокнул он языком, пожав плечами под тёмно-синим военным мундиром.
— Вот, на что вы надеялись, — кивала она, — Так кто вас снабжал? Кто обещал вспышку болезни в Олмаре?
— Пытаешься через меня вычислить врагов королевства? Живёшь с мыслями, что где-то там живут такие злые заговорщики, негодяи, желающие свергнуть достопочтенного доброго монарха! Как бы не так! А что, если король и его союзники — это и есть зло? Если Дайнеры обирают крестьян
— Идеальных правителей не бывает, — холодно заметила пленнику Сара, — У всех свои недостатки, как и достоинства.
— Из меня ещё сделают символ мученика сопротивления, я стану первым героем, народным любимцем, как бы меня ни казнили, как бы ни пытали, вы сделаете себе только хуже! — заявлял Лейтред, — А вас на полках истории запомнят лишь павшими от собственной жадности.
— Крестьяне уже свергали баронов, — хмыкнула та, — Но занявший его место представитель народа очень быстро становился таким же «жадным аристократом», как ты это называешь. Это всё лишь басенный сказ о драконе, — медленно проговорила она, глядя заключённому в глаза, — Исчезни сейчас Джеймс, пришедший на его место будет ничуть не лучше, и не важно из Скальдума он или из Ракшасы, из Гладшира, из Астелии. Что бы они там о себе ни думали и какими бы лозунгами для народа не прикрывались. Энторион при ком угодно находился бы в таком же подвешенном состоянии, пока все споры и притязания не станут урегулированы.
— Значит вот, на что вы надеетесь, — поглядел он в пол в задумчивости, — Вот как хотите закрепиться у власти. Делаете ставку на дипломатию и королевский Золотой Путь. Не лучшее время для путешествий, — отметил он, вернувшись взором на собеседницу.
— Думаешь, что раскрываешь какие-то планы, но попросту сгниёшь в этой темнице, — качала она головой.
— И, тем не менее, схожих правлений наша история знает немного. Каждая семья управляла по-своему, — отмечал адмирал
— И не добилась ничего! — воскликнула Сара, — Виаланты уже правили и упустили трон, Аркхарты тоже, Уинфри, Мейбери, пришёл черёд Дайнеров бороться за это право и пытаться удержаться любой ценой. А на войне все средства хороши, уж тебе ли не знать.
— Вот только хотите ли вы этой войны? Почему бы мирно не отречься от власти не отдать тем, кто будет лучше справляться? — интересовался пленник.
— Видимо, потому что справляемся лучше, чем все, кто были до нас, — ответила королева-мать.
— Всё течёт, всё меняется… — загадочно и самоуверенно предупреждал тот.
— Эйверь говорил, что ты что-то знаешь о секретном донесении. Король держит тебя только, потому что у тебя есть ценные сведения, — заинтересованно проговорила Сара.
— А может… держит, потому что ты велела ему не убивать? — хитро направил он на неё свой взор, приоткрывая рот в улыбке.
— Так что тебе известно? Я не собираюсь играть с тобой в эти игры, может, скажешь всё-таки? — подошла она ближе к решётке, — Кто затеял эпидемию? Что за послание должно было придти?
— Ах! Ты, словно королевский канцлер, жаждешь знать всё, что происходит кругом. Вечно суёшь нос в чужие дела. Когда камерарий прислал тюремщика, чтобы меня допросить, я свернул тому шею, этими самыми ногами, заодно пронзив горло своими шпорами, — красовался он обувью, демонстрируя засохшие алые пятна на округлых звёздчатых лезвиях.