Кровь моего монстра
Шрифт:
Когда я добираюсь до входа, я убиваю человека в черном на месте. Однако меня беспокоит одна вещь. Я не могу найти другого. Учитывая бездействие Саши, она, вероятно, тоже не сможет.
Тем не менее, я продолжаю использовать стену в качестве укрытия и продвигаюсь к дому. В тот момент, когда я переступаю порог, я задерживаю дыхание. Я могу выдержать это в течение пяти минут, которых должно быть достаточно, чтобы найти Надю и Николая.
Мои движения резко останавливаются посреди зеленой гостиной, запотевшей от газа.
Два
Я бросаюсь к ним и проверяю их пульс. Секунды идут, и окончательность ситуации бьет меня по голове, как ублюдка.
Даже в свои последние мгновения они держатся за руки и прислоняются друг к другу.
Глаза Нади закатились, показывая больше белого, чем радужная оболочка. Однако глаза ее мужа смотрят в никуда, полностью лишенные той жизни, свидетелем которой я был менее часа назад.
Я закрываю им глаза, не находя слов. Они верили в божественное существо и доброту, поэтому надеюсь, что это существо теперь заботится о них.
Позади меня раздается шорох, а затем следует затравленный шепот:
— Нет...
Я резко оборачиваюсь и вижу Сашу, стоящую на пороге в противогазе и держащую в руках другой, который она, вероятно, сняла с наших жертв.
Прямо за ее спиной появляется тень движения, и я, не колеблясь, поднимаю винтовку и стреляю ему между глаз.
Она не оглядывается назад, даже не думает о своей беспечности, которая только что чуть не убила ее.
Вместо этого она вбегает внутрь и падает на землю, посреди всей этой крови, не заботясь о том, что ее одежда пропитана ею.
— Надя...Николай…проснись... — Ее голос дрожит, как и руки, когда она хватает медсестру за запястье. — Нет, нет…
Я забираю у нее из рук свободную маску и повязываю ее себе на лицо, затем делаю глубокий вдох.
— Они мертвы. Нам нужно идти.
Ее голова резко поворачивается в мою сторону, и я могу поклясться, что она собирается направить на меня свою винтовку.
— Это все? Они мертвы, и нам нужно уходить? Что за…что ты за бесчувственное чудовище? Эти люди спасли нам жизни, когда они могли просто бросить нас, и теперь они мертвы из-за этого. Они мертвы, Кирилл!
— Если ты не будешь двигаться, ты тоже будешь мертва, и все их усилия будут напрасны. Вставай. Сейчас-же
— Нет — она качает головой, в ее голосе слышится такая хрупкость, какой я никогда раньше не слышал.
Это не столько слабость, сколько ярость против этой слабости, смешанная с намеком на саморазрушение.
— Они... они такие из-за нас. Эти люди, они здесь ради нас, а не ради них, и мы... мы...
Я хватаю ее за здоровую руку и притягиваю к себе так быстро и сильно, что она ошеломленно замолкает. Она прижимается к моей груди, и я встряхиваю ее для пущей убедительности.
— Послушай меня, и слушай внимательно, Саша. Если мы не уйдем прямо сейчас, то можем попасть в засаду. Неизвестно, сколько человек участвовало
В стеклянной маске я вижу, как слезы застилают ее глаза, а раскаленный докрасна гнев вырывается на поверхность.
Но я не жду ее. Я не даю ей другого шанса и уж точно не предлагаю ей жалости.
Я отпускаю ее толчком и разворачиваюсь, чтобы уйти. Сначала я думаю, что она решила остаться, но, когда я оглядываюсь, она накрывает тела пожилой пары одеялом и складывает руки вместе, что кажется молитвой.
Как только я выхожу из дома, я снимаю маску и бросаю ее на землю. В этот момент Саша догоняет меня. Ее плечи опущены, а винтовка свободно болтается на груди, безжизненная, как будто она потеряла свое предназначение. Она роботизировано снимает маску, показывая бледное лицо, красные глаза и следы слез, бегущие по ее щекам.
Я начинаю протягивать к ней руку, но останавливаюсь на полпути. Я не только понятия не имею, как утешать людей, но даже если бы и знал, в данной ситуации это было бы бесполезно.
Саша — солдат, и ей нужно играть свою роль, прежде чем она втянет нас в еще большее дерьмо.
Наш приоритет — убраться отсюда к чертовой матери, пока мы снова не попали в засаду.
Не говоря ни слова, я разворачиваюсь и начинаю осторожное, но стратегическое отступление в лес. Саша следует позади, ее движения роботизированы, но сосредоточены. Она не колеблется и не спотыкается, но она также не обращает достаточного внимания на свое окружение.
Как только мы отходим достаточно далеко от деревни, я перехожу на бег трусцой, и она следует моему примеру. Я держу ровный темп, чтобы она не почувствовала никакого дискомфорта от своей травмы.
Мы продолжаем бежать два часа подряд, пока не добираемся до места сбора — коттеджа в горах, принадлежащего семье Виктора. Мы могли бы назначить встречу на одной из военных конспиративных квартир, но я полностью потерял веру в это учреждение после запланированной подставы во время миссии.
Не нужно быть гением, чтобы понять, что это была подстава, и это, черт возьми, стоило мне мужчин, с которыми я вырос. Люди, которые должны были находиться под моей защитой.
Я контролирую свое дыхание, когда нахожу ключ под цветочным горшком и открываю старую дверь.
— Мы останемся здесь на несколько часов, пока Виктор не приедет за нами.
Саша кивает и входит внутрь, ее движения механические. Выражение ее лица выглядит оторванным от реальности.
Она еще секунду стоит посреди обшарпанного коттеджа со старой мебелью и потертыми коврами.
Два.
Десять.
Тридцать.
На самом деле, она не двигается целую минуту, прежде чем ее плечи трясутся, и она хватает винтовку обеими руками.