Кровь на черных тюльпанах
Шрифт:
Его передернуло, он налил себе виски, подлил в стакан Мишелю. Катер тем временем заложил крутой вираж и понесся к берегу, с каждой минутой набирая скорость. Заметив это, Джеремия Смит удовлетворительно хмыкнул:
— На этот раз мы с вами спасли жизнь несчастным… тем, что ждут в трюме своего смертного часа. Но надолго ли? Впрочем, мистер Фади, как видно, не такой уж непреклонный тип, как о нем говорят. Хоть на время, но нам с вами он все же уступил… Не будем же требовать, чтобы он был лучше, чем есть…
Последнюю фразу американец произнес поспешно и полушепотом, указывая глазами
— Идем в Джунию, — весело объявил он, сверкая красивыми, как у голливудского актера, зубами. — Оттуда вам будет ближе добираться в Бейрут. Я радировал, чтобы вашу машину перегнали из Библоса на нашу базу в Джунии.
И непринужденно, как ни в чем не бывало сев в свое кресло у столика, он поднял недопитый стакан:
— Чиерс! Ваше здоровье, джентльмены! И прошу извинить меня за маленькое недоразумение — парни неправильно поняли мой приказ и случайно утопили одного комми, красного. Им было приказано только попугать его, так сказать, совместить приятное — прогулку на катере с полезным, а он, болван, вырвался, ну и… Можно даже сказать, что он покончил жизнь самоубийством, такое ведь бывает, вы знаете: все коммунисты — фанатики.
— И все же вы могли бы… как вы сказали… попугать его не в нашем присутствии, Фади, — брезгливо проворчал Джеремия Смит. — Мы, американцы, не сторонники суда Линча…
— …хотя и не брезгуете им, — ехидно заметил Фади, но тут же спохватился: — Да что тут говорить, джентльмены, я признаю, что все получилось неловко, даже очень неловко, и прошу извинить меня и моих парней за этот маленький инцидент…
Он вежливо склонил голову:
— Как это… в Библии… Повинную голову меч не сечет!
На обратном пути из Джунии, северного пригорода Бейрута, Смит отдал руль Мишелю. Он вновь почувствовал себя плохо — барахлило сердце. Всю дорогу молчали. И лишь у ресторана «Смаглерс инн», пересаживаясь на место водителя, американец попросил Мишеля никому и нигде не рассказывать о том, что произошло на катере.
— Я ведь — дипломат, — сказал он. — Не дай бог где-то кто-то что-то скажет… появится в газетах… На нас ведь, на американцев, и так валят все, что только можно свалить. Я вас очень прошу, Майкл… никому ни слова. Договорились?
И когда Майкл кивнул, искренне обрадовался:
— Спасибо! А за мною долг не останется. Глядишь — и я вам смогу чем-нибудь помочь.
…Все это молнией промелькнуло теперь в мозгу Мишеля, пока Джеремия Смит смотрел на него странным, незнакомым ему до этого взглядом.
— Слушайте, Майкл, — сказал он со вздохом и положил руку на колено Мишеля. — Неприятная новость. Ваша невеста захвачена фалангистами. Полчаса назад позвонил Фади и сказал мне об этом. Ее ведь зовут Саусан?
До Мишеля не сразу дошел смысл сказанного.
— Саусан, — ответил он машинально. — Что? Что вы сказали?
…Потом Джеремия Смит что-то говорил ему — мягко, сочувственно, но Мишель не слышал его. Ужас охватил его, сознание затуманилось, он чувствовал, как стучит у него в висках, как бешено колотится сердце, а в мозгу крутилось: «захвачена фалангистами…
Да, именно так фалангисты расправлялись с заложниками, как называли здесь, в Ливане, людей, схваченных только за то, что они оказались не одной веры с теми, кто их захватил. Об этом писали в газетах, это все осуждали, но как только положение обострялось, как только на «зеленой линии» между Западным и Восточным Бейрутом раздавались первые выстрелы, «комбатанты» начинали хватать и прохожих и проезжих, проверяя у них документы, вернее — ту графу, где значилось — «Религия». И христиане хватали и уводили куда-то мусульман, и мусульмане хватали и уводили куда-то христиан. Потом иногда заложниками обменивались, но большинство пропадало без вести, и напрасно родные пытались отыскать хоть какие-нибудь их следы.
— Так, оказывается, ваша невеста родственница шейха Фарида? — донесся, наконец, до сознания Мишеля сочувственный голос американца. — Это все осложняет, вы ведь знаете, как фалангисты ненавидят шейха. И его родственница для них — ценная карта, даже козырь, пусть маленький, но все же козырь. По делать что-то надо… Я же обещал вам при случае помочь…
Только сейчас до Мишеля дошло, что американец предлагает ему свою помощь. Мишель судорожно схватил тяжелую руку Джеремии Смита:
— Прошу вас… Ради бога! Ведь Фади ваш друг… Он вас послушается! Попросите его… Прикажите ему отпустить Саусан. Пусть они возьмут вместо нес меня. Я — богат, мои братья заплатят за меня большой выкуп… Я… готов на все, только бы ее освободили. Они ведь убьют ее! Вы же сами видели, как они убивают людей… Прошу вас…
Джеремия Смит осторожно высвободил свою руку.
— Ну успокойтесь, Майкл, — проникновенно произнес он. — Вы же видите — я сам предложил вам свою помощь. Постараемся, чтобы все закончилось хорошо, но… вы сами видели — Фади человек психически больной, и что может вдруг взбрести ему в голову…
Мишель вскочил со скамейки.
— Поехали! Поехали к Фади! Поехали, пока не поздно! Пока они ее еще не убили! Прошу вас. Ну прошу же… Мы поедем на вашей машине, — торопился Мишель, — фалангисты ее знают, я видел это вчера… Они будут пропускать нас через свои посты… Мы быстро доедем. Ну что же вы медлите?
— О’кей, — вдруг согласился американец. — Хорошо, мы поедем на моей машине. Но еще лучше будет, если я сейчас же позвоню Фади в штаб. Так будет надежнее для вашей невесты…
— Спасибо! — обрадовался Мишель. — Только скорее… Скорее же! Мы можем позвонить из нашей библиотеки… Это здесь рядом.
И он подхватил американца под локоть, увлекая его к видневшемуся вдалеке старому зданию, облицованному диким камнем. Но Смит высвободил локоть и снисходительно улыбнулся:
— Такие дела, дорогой мой Майкл, обсуждаются не по всякому телефону. Да и мне не хочется, чтобы кто-нибудь здесь вдруг узнал, что я путаюсь с таким типом, как Фади.