Кровь на черных тюльпанах

Коршунов Евгений Анатольевич

Смит аккуратно сложил «Нью-Йорк таймс» и положил ее на уголок стола, взял стакан с соком и приподнял его, словно чокаясь с Мишелем:

— Чиерс! За удачу, Майкл! За вашу удачу!

Мишель глотнул неразбавленного виски, стараясь унять волнение: сейчас американец должен сказать ему что-то такое, что, может быть, определит всю его дальнейшую жизнь.

Старший официант принес металлические подносики с толстыми, пышущими жаром бифштексами, на поджаристой поверхности которых выступали капельки сока. Гарниром служили мелкие кубики моркови в белом сладком

соусе, золотистые ломтики жареного картофеля, бронзовые кружки лука, прожаренного в оливковом масле.

Джеремия Смит вонзил вилку в бифштекс, из которого брызнул золотистый сок, отрезал изрядный кусок мяса и с наслаждением отправил его в рот. Закрыв глаза и подвигав тяжелыми челюстями, он блаженно улыбнулся и с шутливой назидательностью обратился к Мишелю:

— Ловите мгновение, Майкл! Наслаждайтесь жизнью и делайте ее. Куйте свое счастье, ловите за хвост удачу! И будущее ваше — в ваших руках! Аминь.

Он запил мясо апельсиновым соком и кивнул на тарелку Мишеля:

— Ешьте, что же вы! Душевные переживания — это одно, а телесное здоровье — другое. В здоровом теле-здоровый дух.

Неожиданно он поднял руку и замахал кому-то за спиною Мишеля:

— Хай, Селим! Хай!

Мишель непроизвольно обернулся и увидел щуплого парня, пробирающегося к ним между столиков. Парень был одет в черную куртку из добротной турецкой кожи, в тонкий черный свитер с высоким воротником, плотно облегающим его тощую кадыкастую шею, и модные голубые джинсы с широким кожаным ремнем, украшенным несколькими замысловатыми посеребренными бляхами. Половину худого нервного лица скрывали черные очки, плотно цеплявшиеся за большие оттопыренные уши. В отличие от большинства сидевших за столиками парней, вид у него был совершенно не воинственный.

— Хэлло, мистер Смит, — произнес он мелодичным голосом и застыл у столика, словно ожидая приглашения присесть.

— Садитесь, Селим, — поспешил пригласить его американец, и пока Селим осторожно, стараясь не производить шума, отодвинул стул, Смит, наблюдавший за ним, с ласковой снисходительностью представил его Мишелю:

— Прошу любить и жаловать! Мой хороший друг — Селим, умница, да еще с золотыми руками. Будущее светило американской электронной промышленности…

Тонкие губы Селима дрогнули в улыбке, и он протянул Мишелю костлявые бледные пальцы.

— Как насчет ланча? — предложил американец Селиму. — Я угощаю.

— Нет, нет! Шукран джазиле! Большое спасибо, — решительно отказался Селим, откровенно разглядывая Мишеля.

Джеремия Смит пожал плечами и принялся за свой бифштекс.

— Между прочим, — продолжал он, обращаясь к Мишелю с набитым ртом, отчего голос его стал глуше и невнятнее: — Селим поможет вам, Майкл, в вашем деле. По крайней мере он мне это обещал. Не так ли, Селим?

— Так, — кивнул Селим, упорно продолжая разглядывать Мишеля. — Бизнес есть бизнес.

— Угу, — подтвердил американец.

Мишель и Селим молча смотрели, как он подчищает куском хлеба соус с тарелки, как допивает апельсиновый сок, как смачно вытирает полные губы

белоснежной салфеткой, держа ее сразу двумя руками. И вдруг Мишель подумал, что они с Селимом ведут себя как цирковые животные перед самоуверенным укротителем, выгнавшим их на арену.

Вытерев губы, Джеремия Смит отложил салфетку, отодвинул от себя пустую тарелку, с сожалением глянул на нее и облизнулся:

— А бифштекс был славным!

И вдруг неожиданно встал, упреждая чуть выставленными вперед руками попытки Мишеля и Селима последовать его примеру:

— Нет, нет! Сидите, друзья, сидите! У вас есть о чем поговорить, я не буду вам мешать… И… — Он понизил голос и добродушно, по-отечески подмигнул: — Вы — мои гости, все, что закажете, — оплачено. Ешьте, пейте, как говорится, за счет заведения… А у меня… — Он поднес к глазам тяжелую руку с золотым «ролексом» на широком запястье: — …деловое свидание. Извините! Бегу, бегу, бегу!

И не успели Мишель с Селимом сказать и слова, как он поспешно отошел в глубь кантины — к стойке бара, за которой дюжий и мрачный парень убивал время, перетирая пестрым полотенцем чистые стаканы. Парень привычно распахнул дверцу в стойке и Джеремия Смит, скользнув в нее, исчез за портьерой, скрывавшей дверь, видимо ведущую во внутренний коридор посольства.

Проводив американца взглядом, Селим оживился и махнул тонкой костлявой кистью бармену:

— Как всегда, Джонни, мне и моему приятелю!

Бармен мрачно кивнул и потянулся за бутылкой «Олд пар» — дорогого, рассчитанного на ценителя, виски. Молодой официант в малиновом смокинге услужливо принес стаканы с тройной порцией виски, золотящегося на голубоватых кубиках льда. Селим взял стакан и коснулся им стакана, предназначенного Мишелю:

— Чиерс, Мохаммед! За знакомство!

— А тебя ведь зовут… не Селим! — неожиданно сказал он.

— Так же, как и тебя зовут… не Мохаммед! — рассмеялся тот в ответ и, тут же став серьезным, понизил голос: — Слушай, Мохаммед! Я тебя знаю, как Мохаммеда, а ты меня-как Селима, и чем меньше мы будем знать друг о друге, тем лучше будет для нас обоих. Наш с тобой бизнес — не торговля дамскими шляпками, и у него свои правила. Не мы их придумали, но подчиняться им придется для нашего же с тобой блага. Понял? И вообще с этой минуты чем меньше ты будешь задавать вопросов, тем лучше. Если хочешь, конечно, чтобы дело твое выгорело, но…

Голос его стал угрожающим:

— Запомни! Раз уж ты ввязался в эту историю, назад дороги нет.

Не зная, что сказать в ответ, Мишель вертел в пальцах стакан с виски, не отводя взгляда от золотистой жидкости, в которой быстро таяли голубые кубики льда. Он чувствовал, что в нем закипает раздражение против Джеремии Смита: ничего себе — друг! Обещал подумать, что-то посоветовать, подсказать — и вот свел с типом, который ведет себя так, будто он, Мишель, уже член банды убийц. А ведь он даже еще по-настоящему и не решил, как ему быть… что делать, чтобы спасти Саусан и ее брата. И все же то, что происходило сейчас, лишало его воли.